Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга первая

– А-а… меня Степан научит! – тут же нашлась Варя, – Правда, Стёпа?

– Конечно, Варвара Николавна, – с готовностью подтвердил тот

– Вот!! – торжествующе заявила Варька, – Давай ружье!

– Вот пусть Степан тебе своё ружье и даёт, – упрямился Сашка.

– Ну, до чего ты противный! – топнула ногой Варя, – Нам нужно два ружья! Мы со Степаном будем состязаться! Ну, ты же знаешь – я не отстану!

– Да, знаю, – сдался Саша и нехотя протянул ей ружье, – На, стрелок!

Варя взвизгнула от счастья и, как заправский охотник, закинула ружьё за плечо. Покрасовалась перед ребятами и гордой поступью пошла в лес:

– Идём, Степан! Где эти утки?

Саша, провожая их насмешливым взглядом, прокричал:

– Стёпа, ты пригляди за этой горе-охотницей!

– Не извольте беспокоиться, Александр Иванович, пригляжу! – заверил его тот.

Саша с Надей побрели вдвоём, по знакомой с детства тропинке, поддевая носками листья.

– Ну, хвастайся! Чего набрали? – спросил он её.

– Вот, – Надя показала корзинку с грибами.

– Опята? – обрадовался Сашка, – Зд орово!

– Гляди, чего я ещё нашла! – Надя раскрыла ладошку – там лежала горсть багровых ягод костяники, – Последние. На! Я знаю, ты любишь.

И она протянула их Саше. Он собрал губами ягоды с ладони:

– М-м… Вкуснотища…, – и тут же озаботился, – Слушай, у тебя руки холодные. Замерзла? Давай отогрею.

И принялся дышать в её ладошки.

– Ну, как? Тепло?

Спросил и невольно залюбовался ею. Надя, разрумянившаяся от свежего морозного воздуха, в расшитом тулупчике, в тоненьком шерстяном платке, была сейчас чудо, как хороша. При этом такая родная и желанная…

– Что с тобой? – смеясь, спросила она.

Вместо ответа он притянул её к себе и горячо поцеловал в губы.

Охотники вышли на условленную тропинку. Варя гордо несла на верёвке толстую куропатку, которая, из-за неповоротливости, не успела упорхнуть и напоролась на выстрел.

Варьке не терпелось похвастать перед братом первым в жизни охотничьим трофеем.

Поэтому издали, увидев за деревьями Сашин кафтан и Надин тулупчик, она замахала рукой, намереваясь огласить лес радостным кличем, как вдруг… широкая ладонь Степана грубо зажала ей рот!

Варя чуть не поперхнулась. Степан же выразительно приложил палец к губам, призывая к молчанию. Схватив девушку за руку, быстро потащил обратно с тропинки в лес.

Варя капризно уперлась каблуками в землю:

– Что?! Что случилось?

– Тише, Варвара Николаевна. Идёмте назад.

– Да почему?! – она непримиримо выдернула руку из сильных пальцев Степана. И настырно вернулась назад. Присмотрелась и увидела, что Саша с Надей… целуются.

Варька в изумлении раскрыла рот и тут же сама зажала его ладошками. Стёпа кивнул ей, призывая уйти. На этот раз она послушно засеменила следом.

Они вернулись к озеру и уселись на поваленное дерево. Долго сидели, молча, не решаясь взглянуть друг на друга. Наконец, Степан опомнился:

– Варвара Николаевна, простите меня! Я там… так грубо…

– Да ладно, – отмахнулась она, – Давай условимся, Стёпа – мы с тобой ничего не видели. Правда?

– Ничего! – тут же подтвердил он.

Варька поджала ноги и обхватила себя обеими руками:

– А долго нам тут сидеть?

– Варвара Николавна, Вы замерзли?

– …Ну, да, – дрожа подбородком, заявила она.

Степан с готовностью сбросил с себя тулуп и накрыл Варины плечи. В эту минуту в воздухе вдруг закружилась мелкая крупа.

– Ой, смотри! – обрадовалась Варя, – Снег! Первый!!

Степан задрал кверху голову. Варя решительно поднялась и сняла тулуп:

– В конце концов! Почему мы должны тут мерзнуть в то время, как некоторые там… целуются?! Пошли!

И она предупредительно крикнула в пустоту:

– Э-э – эй! А-а – у-у!… Вы где?

На обратном пути Саша с Надей светились изнутри открытием, которое с ними случилось, хоть и пытались это скрывать. А Варя со Степаном так же старательно скрывали своё нечаянное открытие.

Подойдя к поместью, они увидели, как на половине Репниных хлопнула дверь и на пороге показалась взволнованная Анна Даниловна. В наброшенной на плечи пуховой шали она, размахивая листком бумаги, понеслась к половине Чернышёвых, оглашая двор отчаянным криком:

– Ксенюшка! Афанасий Кузьмич! Господи, горе-то какое!! Горе!…

– Что там случилось? – заволновался Саша.

– Что это с Анной Даниловной? – изумлённо спросила Надя.

– Наверное, письмо получила из Петербурга. Видать, новости плохие, – произнесла беспечно Варя, подмигивая Степану.

Три дня спустя

Анна Даниловна с влажной салфеткой на лбу лежала на диванчике в гостиной Чернышёвых и театрально «умирала» вот уже третий день. Вокруг неё утомлённые с кислыми лицами толпились все обитатели Дубровиц: Ксения Дмитриевна, Афанасий Кузьмич, Саша, Надя, Варя и Степан.

Анна Даниловна приподняла голову и безжизненным голосом позвала:

– Ксенюшка, ты здесь?

– Да здесь я, здесь, – успокоила её Ксения Дмитриевна, – И все здесь.

– Прочти мне ещё раз…, – попросила она.

Толпа возмущённо зароптала.

– Мама!! – укоризненно проворчала Варя.

– В самом деле, Аннушка, сколько можно терзать себя? – попыталась в очередной раз вразумить её Чернышёва, – Будет уже!

– В последний раз…, – взмолилась «умирающая».

Ксения Дмитриевна, собрав последние капли терпения, взяла со столика уже изрядно потрёпанный листок, расправила его, и почти не глядя – наизусть, начала: « Любезнейшая моя госпожа Анна Даниловна. Хоть и горько мне, но вынужден сообщить Вам о несчастье, что недавно постигло нас в Петербурге…. »

– С меня хватит! – первым не выдержал Саша и, взяв Надю за руку, потянул прочь из комнаты, – Пойдём отсюда.

Ксения Дмитриевна посмотрела им вслед без осуждения и монотонно продолжала:

– « Уж не знаю, по какой причине, но четвертого дня ночью случился у нас в доме пожар… »

– «По какой причине, он не знает»!! – грозно прокомментировала Анна Даниловна, – Наверняка, Лушка – раззява свечу не задула в гостиной! Больше некому!

Ксения Дмитриевна терпеливо переждала эти замечания и читала дальше:

– « Но не тревожьтесь зело. Дом Ваш цел. Выгорело только изнутри, и то немного, а того больше начадило. Сильно погорела лишь гостиная… »

– Моя гостиная! – начала причитать Анна Даниловна.

– « Ваша спальня…»

– Моя спаленка! Моя милая спаленка…, – стенала пострадавшая.

– « Но спешу Вас хоть сколь-нибудь утешить, что мебель Вашу мы спасли. Больше всего пострадали стены и потолки. И паркет на первом этаже выгорел весь… »

– Мой итальянский паркет, – всхлипнула Анна Даниловна, заломив руки.

– « И еще полностью сгорели два гобелена в гостиной «Пастух и пастушка »…