Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга первая

– Ну, Андрей Кириллович! А то я не знаю, с чего бы ему вздумалось устраивать протеже фряжской девчонке. О своих интересах печётся! Окопался в постели Неаполитанской развратницы, как клоп в матрасе, вот теперь и сучит ногами, хочет пристроить дочь своей полюбовницы ко мне под крыло! Нет, дорогой мой Андрей Кириллович, вот тебе мой императорский ответ, – Екатерина порвала письмо и бросила клочки в корзину, – Ноги её здесь не будет!

Вошел дворецкий, с поклоном доложил:

– Ваше императорское величество, Шведский посол граф Стенбок. Просит аудиенцию.

– О, господи, он всё ещё здесь?! Приезжал на свадьбу Александра. Я думала, давно уехал! Почти год тут отирается, дармоед, – она вздохнула, – Зови.

Стенбок вошёл не спеша, выкидывая впереди себя массивную трость. Остановился посреди зала, церемонно раскланялся.

– Как чувствуешь себя, дорогой граф? Чем занимался? Давно не видела тебя в Царском селе, – любезно начала разговор Екатерина.

– Долго гостил при дворе сына Вашего, великого князя Павла Петровича и любезной супруги его Марии Фёдоровны. Очень милое семейство. Был чрезвычайно рад познакомиться близко. Любовался детьми, очаровательные создания.

– Ну, чего-чего, а этого добра там хватает, – пробормотала себе под нос императрица.

– Смею заметить, государыня, уж больно хороша великая княжна Александра Павловна.

– Ну, хороша, а тебе на что? – прищурилась Екатерина.

Стенбок, со свойственной ему медлительностью, обстоятельно доложил:

– Я подумал, что неплохо было бы двум большим державам упрочить обстановку в Финском заливе, поженив молодого Шведского короля Густава-Адольфа с юной русской княжной Александрой Павловной.

– Куда хватил! – поразилась Екатерина, – Карл Зюдерманландский, конечно мне брат двоюродный, но он, высунув язык, как верный пёс, глядит на французский берег! И тут наши с ним интересы расходятся. А уж после того, как барон Армфельт, придворный заговорщик-неудачник, провалил заговор против Карла и пустился в бега, точно заяц, по всей Европе. А я, сердечная, беглеца приютила. Вот тут-то братец мой Карл и поразмахивал кулаками от души в мою сторону! Небось, до сих пор руки-то чешутся!! О свадьбе ли речь вести?

– Не будем забывать, Ваше императорское величество, что мнение Карла хоть и немаловажно, но наследный Шведский король всё-таки Густав-Адольф, – напомнил вкрадчиво Стенбок, – А Карл Зюдерманландский лишь его дядя и регент при пятнадцатилетнем наследнике. И политические взгляды Швеции с совершеннолетием короля могут измениться.

– Не рано ли хлопочешь? – усомнилась Екатерина, – Княжне Александре на прошлой неделе только одиннадцать исполнилось.

– Так ведь торопливость, она только при ловле блох полезна. А сватовство – штука серьёзная, размышлений требует. Пока суть, да дело, там и сроки подойдут. Мне ведь пока только Ваше согласие на хлопоты нужно, а с Карлом у меня разговор ещё длинный предстоит.

Екатерина покусала губы. В делах внешней политики она была убежденной противницей Швеции и оттого всячески поддерживала шведских сторонников союза с Россией. К тому же, улучшить политические отношения с соседним государством была не прочь.

– Ладно, – сказала она, подумав, – Даю тебе моё согласие.

Едва аудиенция со шведским послом закончилась, дворецкий доложил:

– Пожаловал вице-президент Коллегии иностранных дел Александр Михайлович Голицын с невестой для великого князя Константина.

– Ах, да! – императрица погляделась в зеркало, поправила ожерелье, – Напомни-ка, любезный, кто такая?

– Принцесса Бранденбургская Генриетта-София – Фридерика.

– Хорошо. Константин где?

– Константин Павлович сейчас будут.

– А за родителями жениха послали? – осведомилась Екатерина

– Так точно, Ваше императорское величество. Ещё вчера. Только Павел Петрович проводят парад и просили отсрочки, а Мария Фёдоровна плохо себя чувствуют.

– С чего расхворалась?

– Великая княгиня в положении.

– Опять??! – Екатерина фыркнула от изумления, – Нет, какова невестушка! Как крольчиха, рожает по одному в год, а я тут расхлёбывай!! Платона Александровича зови!

Зубов явился тут же, всегда готовый с удовольствием поглазеть на молоденьких девушек. Екатерина кивнула дворецкому:

– Пусть войдут!

Первым вошёл Голицын, расшаркался и приблизился к императрице поцеловать руку. Следом вошла невеста. У аудитории застыли лица. Девица была высокая и крупная. Если бы не выпирающая грудь, её можно было бы принять за гренадера. Да и лицом Бранденбургская принцесса, прямо скажем, не удалась; слегка тяжелый подбородок придавал её облику неженскую грубоватость.

Екатерина напряженно выдохнула, пробурчав:

– Ну, Александр Михайлович…

Константин, поджал губы, наклонился к Екатерине и недовольно произнёс:

– Я, конечно, люблю лошадей, бабушка, но не хотел бы держать их в своей спальне.

Екатерина громко кашлянула, дабы слова жениха не услышала гостья и попыталась разрядить обстановку:

– Как доехали, Ваше высочество?

После непродолжительной беседы, невесту отослали в отведённые ей покои, Константин тут же удалился, а Екатерина напустилась на Голицына:

– Ты, отец мой, если глазами слаб или стар стал, что в молодых девках уже ничего не смыслишь, так не лезь в это дело!! Наш-то жених и сам не красавец, а если мы рядом с ним ещё такого крокодила поставим, и выпустим на рауте, так над нами не то, что Европа, в Америке хохотать начнут!! Ступай с глаз моих!

Расстроенный Голицын затоптался на месте:

– Не гневайся, матушка-государыня. Оплошал.

– Да ступай уже! – отмахнулась от него Екатерина.

– А с невестой-то что делать? – робко спросил провинившийся дипломат.

– Как что?! Одарить подарками и отправить домой к матери! – рассердилась она.

Голицына как ветром сдуло.

Платон Зубов разочарованный тем, что потратил время впустую, тоже заспешил удалиться, но остановился застигнутый сердитым окриком императрицы:

– Ах, да, голубчик! Про тебя-то я чуть не забыла. А ну, поди сюда!

Платон вернулся с улыбкой ласкового кота, но в этот раз она его не спасла.

– С чего это ты, голубь мой, вздумал хвост на молодом дворе распускать?! – без всяких предисловий залепила ему в лоб любовница.

Зубов изобразил оскорбленное недоумение:

– Не понимаю, душа моя, право, о чём ты?

– Ты мне брось!! Уже весь двор гудит, как разворошенный улей! Плющом вокруг Елизаветы увиваешься, шагу ступить не даёшь!!

– Клевета, матушка! Сплетни, злые языки – завистники!! – прижав руки к груди, залепетал Платон.

Но она не пожелала его слушать:

– Разговор у нас будет короткий! Выбирай: либо ты насовсем оставляешь Елизавету и не смеешь приближаться к ней ближе, чем на пять шагов! Либо насовсем оставляешь мой двор и летишь белым лебедем в отчий дом! Даю тебе полчаса на раздумье.