Нина Молева - Боярские дворы

Семен Яковлевич Тургенев… Никаких подробностей его жизни пока еще отыскать не удалось. Пока. Но не исключено, что самым значительным событием в ней оставалось исполнение «морской» роли.

Тонкий солнечный луч настойчиво пробивается между закрывшей окно церкви Николы в Толмачах кирпичной оградой и стеной соседнего дома, крошится в решетке и, мимоходом, ярко ложится на мрачноватое, упрямое лицо. Что ж, у «Нептуна» нет больше тайны, есть «персона Семена Тургенева», есть один из написанных для Ново-Преображенского дворца первых русских портретов.

Нет больше ни этого дворца, ни запасника Третьяковской галереи в стенах церкви Николы в Толмачах. Зато у «Нептуна» появилась новая перспектива — как же его ждут в Орле, в Музее И. С. Тургенева! Хотя бы во временное хранение, хотя бы в копии, чтобы именно с него начать родословие великого русского писателя, историю службы его древнего дворянского рода русской земле.

Пожалуй, ни одно подмосковное село не знало такого множества легенд, связанных с громкими именами и не имеющих под собой никакого основания. Само собой разумеется, легенде нет необходимости ссылаться на номер архивного дела — иначе она перестала бы быть легендой, нет нужды искать поддержки даже в воспоминаниях — человеческая память далеко не безупречна в своих попытках сохранять только факты, вернее, собственно факты. Личная окраска виденного, собственное отношение к людям и событиям, наконец, непроизвольно возникающее желание оказаться самому в центре повествования неизбежно вносят уводящие от действительности коррективы. И тем не менее здесь была усадьба, тесно связанная с императрицей Елизаветой Петровной.

Перовские легенды пересказывались во множестве вариантов, чтобы к нашим дням сложиться в некую как бы удостоверенную временем и признанную единственно возможной версию. Здесь и таинственный «граф Торлецкий» со всеми своими графскими замашками и размахом строительства, чье имя сохранили роща и пруды. Здесь и князья Черкасские с их единственной богатейшей наследницей, пополнившей в дальнейшем и без того сказочное состояние Шереметевых. И Голицыны, якобы владевшие Перовом в петровские времена. А главное — Алексей Разумовский, полуграмотный украинский певчий, ставший фаворитом Елизаветы Петровны и венчавшийся с ней якобы именно в Перове. Разве нельзя принять за доказательство подобного утверждения то, что в перовской церкви долгое время сохранялись шитые Елизаветой воздухи — покровы для покрытия Святых Даров, приготовленных к освящению на дискосе и потире. Подарок, требовавший такой усидчивости, навыков и такого долгого труда, мог быть связан только с исключительным событием в жизни императрицы.

Введенные в обиход путеводителями и справочниками последней четверти прошлого столетия, легенды с годами стали восприниматься как неопровержимые факты, да и кому бы пришло в голову проверять то, что стало общим местом для каждого нового связанного с Перовом издания. И если мне все же понадобилось пересмотреть документы по Перову, виной тому множество неясностей в первых архитектурных опытах прославленного зодчего В. В. Растрелли.

Н.х. А.Г. Разумовский. Вторая половина XVIII в.

Для каждого из нас это имя ассоциируется прежде всего с Петербургом и петербургскими загородными резиденциями: Зимний дворец и Петергоф, Царское Село и Смольный монастырь, множество особняков. Было время, когда в самых глухих уголках России непременно имя зодчего приписывалось нескольким постройкам. Но такая слава отметила расцвет таланта Растрелли. Начало же его творческого пути оставалось во многом невыясненным. Да и имела ли какое-нибудь отношение к первым шагам зодчего старая столица?

Ранние постройки Растрелли связаны с Прибалтикой и заказами вдовствующей герцогини Курляндской Анны Иоанновны. Избранная на российский престол, Анна Иоанновна в числе немногих своих приближенных времен жизни в Митаве привлекает к своему двору и молодого Растрелли. Новая императрица на первых порах еще не может решить, где находиться русской столице. С Москвой связано ее детство и родовое гнездо семьи старшего брата Петра — Иоанна Алексеевича. Анну Иоанновну избрал Верховный тайный совет, но поддержали съехавшиеся в Москву дворяне «средней руки». Способа ограничить ее самодержавную власть искали не они, а петербургские сановники. Свидетельством колебаний царицы и вместе с тем ее желания завоевать популярность в Москве становится строительство невиданного по размаху театра на склоне холма Красной площади: 3 тысячи мест вместо 400, которыми располагала стоявшая в петровские годы у Никольских ворот Кремля Комедийная хоромина. Анна Иоанновна — любительница серьезной инструментальной музыки, оперных представлений, хоровых концертов. Задуманный ею театр был едва ли не самым большим в Европе, и строить его императрица поручила молодому Растрелли.

Пришедшая к власти спустя десять лет Елизавета Петровна тоже начинает с царского подарка москвичам. В пожаре 1737 года театр на Красной площади сгорел, и вместо него приказанием очередной императрицы сооружается в Лефортове, на берегу Яузы, Оперный дом на 5 тысяч мест, снова деревянный, на белокаменном фундаменте, снабженный всеми техническими новинками театрального дела. Здесь было и воздушное отопление с помощью расположенных в каменном цоколе здания печей, и превосходно для своего времени оборудованная сцена с «чудесами», производимыми соответствующими механизмами, использовались и различные приемы звукоизоляции, вроде слоя кожаных опилок, который насыпался на затянутые сукном полы.

Испытывавшая предубеждение против всех, кого поддерживала и выделяла ее предшественница, Елизавета Петровна для Растрелли делает исключение. Почти сразу после Оперного дома он получает новый заказ — на дворец в Перове. Каждый свой приезд в старую столицу Елизавета Петровна непременно несколько дней проводит в Перове, не жалеет денег на украшение дворца, но и сама же принимает решение о его разборке. В 1753 году Перовский дворец был разобран для использования материалов при починке незадолго перед тем сгоревшего дворца в Лефортове — так называемого Головинского. Современники усматривали в этом прямую связь с переменами, произошедшими в личной жизни императрицы. Первоначально Перово было подарено Елизаветой Петровной ее любимцу Алексею Разумовскому. Но в пятидесятые место старого фаворита занял новый — И. И. Шувалов. Хранить старое гнездо императрица, по всей вероятности, не собиралась.