Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»

Карьера юного Петра Румянцева складывалась как нельзя лучше. С пяти лет по протекции отца он был записан в Преображенский гвардейский полк. До 14 лет жил в Малороссии и получал домашнее образование под руководством своего отца, а также местного педагога Тимофея Михайловича Сенютовича. В 15 лет, будучи офицером, он оказался на дипломатической службе в Берлине. Правда, там он так набедокурил, что в 1740/41 г. его за «мотовство, леность и забиячество» срочно вернули на родину и определили в Сухопутный Шляхетский корпус, но и отсюда его через пару месяцев за бездельничанье и непотребные шалости с треском изгнали. На этом его образование закончилось.

Дальше этот самородный талант шлифовала сама Жизнь – лучшая из всех Учителей!

… Кстати сказать , уже в те годы Румянцев-младший отличался необузданностью характера и у него сложилась репутация буйного гуляки или, как тогда говорили, шалуна. Женщины его обожали, а он их при каждом удобном случае… любил, причем, чаще всего это были… чужие жены. Его эксцентричность не знала границ: он мог, в чем мать родила начать плац-муштру своего батальона перед домом очередного… ревнивого мужа. Жалобы на его проказы сыпались императрице Елизавете Петровне (сестрице?) в таком количестве, что она (по-родственному?) приказом генерал-фельдмаршала Миниха отправила Петра Александровича (Петровича?) к отцу в действующую армию в чине подпоручика, с тем, чтобы он, как отец, его по-отечески наказал…

Первым местом службы Петра Александровича стала Финляндия, где он «под крылом» отца оказался на русско-шведской войне 1741—1743 гг. Правда, особого участия в боевых действиях не принимал, поспев лишь к штурму Гельсингфорса, где сумел-таки проявить себя. В 1743 г. он был послан своим отцом (в чине – то ли все еще подпоручика, то ли родительская поддержка дала о себе знать – уже капитана?) в Петербург с известием о заключении Абоского мирного договора. Императрица Елизавета Петровна при получении этого донесения произвела 18-летнего юношу сразу в… полковники ( в ту пору гонцов с добрым известием обычно повышали и награждали ) и назначила командиром Воронежского пехотного полка. Столь стремительное продвижение по служебной лестнице юного Петра Александровича некоторые историки склоны связывать с его отнюдь неоднозначнымпроисхождением. В 1744 г. она возвела его отца – генерал-аншефа и дипломата Александра Ивановича Румянцева, – принимавшего участие в составлении договора, в графское достоинство вместе с потомством. Таким образом, Пётр Александрович стал графом. Однако, несмотря на это, он продолжал вести такую разудалую жизнь, что его отец писал: «мне пришло до того: или уши свои зашить и худых дел ваших не слышать, или отречься от вас…».

В 1748 г. по настоянию родителей хорошо известный в свете 23-летний полковник-«шалун» женится на княжне Екатерине Михайловне Голицыной (1723/24—1779), дочери прославленного петровского фельдмаршала Голицына М. М.- старшего (1675—1730) и Татьяны Борисовны, урождённой Куракиной. Даме – очень привлекательной, статной, умной, богатой и со связями при дворе. Правда, брак оказался… неудачным. В относительном согласии супруги прожили только 6 лет, но при этом успели нажить троих сыновей: Михаила (1750/51—1809/11), Николая (1754—1826) и Сергея (1755—1838). Если старший из них особо ничем не отличался, дослужившись «всего лишь» до генерал-поручика, сенатора и действительного тайного советника (!), то два других «в люди выбились». Сергей пошел по дипломатической линии (посол в Пруссии и Швеции; член Госсовета). Николай и вовсе стал при Александре I в очень суровые времена – в эпоху войн России и наполеоновской Франции – министром иностранных дел (1807—1814), председателем Госсовета (1810—12), а потом и создателем знаменитого Румянцевского музея. Поскольку все трое по неизвестным причинам остались холосты, то они были последними представителями рода Румянцевых…

Надо сказать, что всем им троим от отца доставалось: крут он был с домочадцами, скор на расправу, а рука у него была, хоть и небольшая в кисти, но тяжелая.

Повторимся, что Румянцев вообще любил покутить, загулять и особой привязанностью к своей красавице-благоверной никогда не отличался. Как говорят в таких случаях, личная жизнь выдающегося русского военачальника, не сложилась, что впрочем, не случайно. Рассказывали, что Петр Александрович отличался не только склонностью к дебошам, но и откровенным хамством. В тоже время, талант, как известно, отличается от гения тем, что талантнаходится «во власти человека» , т.е. при желании он может заставлять себя вести себя в рамках правил. Но Румянцев, в силу ряда причин, очевидно, не считал это нужным.

Снова на войне Петр Александрович оказался в ходе войны за Австрийское наследство (1740—1748 гг.). Это произошло в 1748 г. во время похода в составе 37-тысячного русского корпуса под началом генерал-фельдцейхмейстера князя В. А. Репнина во Франконию на стороне Австрии и Англии. Особо повоевать русским не довелось: они вступили в войну, когда она уже катилась к… финишу. После смерти отца в 1749 г. он вступил во владение всей собственностью графов Румянцевых и даже несколько остепенился в своем поведении.

Прошли годы и в Семилетней войне (1756—1763) Румянцев, уже генерал-майор, обратил на себя внимание исключительной храбростью и решительностью действий в критические моменты двух сражений русской армии с Фридрихом Великим. У него не сложились отношения со слишком опасливо действовавшим русским главнокомандующим Апраксиным. И тем не менее, он сумел отличиться в очень тяжело складывавшемся для отечественного оружия сражении при Гросс-Егерсдорфе. Ему было поручено руководство резервом из четырёх пехотных полков – Троицкого, Воронежского, Новгородского и гренадерского. Когда русский правый фланг под ударами пруссаков начал отступать, Румянцев без приказа по собственной инициативе бросил свой свежий резерв против левого фланга прусской пехоты. Именно его инициатива позволила переломить ход битвы и обеспечила победу русских войск. На этой мажорной ноте кампания 1757 г. для русской армии завершилась и она отошла за Неман. В следующем году Румянцеву было присвоено звание генерал-поручика, и он возглавил дивизию.

В кровавом побоище при Цорндорфе с самим прусским королем-полководцем Фридрихом II Румянцев непосредственного участия не принимал, но после битвы, прикрывал отход основных сил главнокомандующего В. В. Фермора в Померанию. Тогда 20 спешенных драгунских и конно-гренадерских эскадронов отряда Румянцева задержали на целый день 20-тысяч пруссаков у Пасс Круга. Поскольку с Фермором он тоже «не сошелся характером», то для дачи «показаний» о деятельности последнего его даже вызывали «на ковер» к императрице в Петербург! Впрочем, истории осталось неизвестно, что «отрапортовал» Петр Александрович о Виллиме Виллимовиче высокой комиссии.