Александр Стребков - Жить запрещено

– Егор, – прервала его жена, – что слышно о той финской компании, как её в газетах называют – это не начало боль- шой войны? В деревне всякое говорят: финны, немцы – из газет так совсем ничего не понять.

– Катя, мой тебе совет – в подобных разговорах лучше не участвовать. А то кто-то, что-то сам скажет, а тебя в этих словах и обвинит. У меня ничего не выпытывай, всё равно ничего не скажу, потому что и сам ничего не знаю. Знаю я вас женщин – язык за зубами вам трудно удаётся держать. Есть раненые, а как бы ты хотела? Там, где стреляют – всегда есть убитые и раненые. На охоту идут – на зайца, к примеру, казалось со- всем мирное мероприятие, а с охоты раненого товарища на себе притаскивают, а бывает и на тот свет случайно отправят. Так то же всего-навсего охота, а тут военный конфликт.

– Вот потому я и против этого союза, – сказала жена, – ещё неизвестно, сколько это протянется, а ему вот весной в армию. Боюсь я, чтобы не получилось как у его матери Ари- ны. Сколько она с Тимофеем прожила? – по пальцам дни пе- ресчитать можно…

– Ты снова за своё! Лена, почему молчишь? Скажи хотя бы слово, выскажи свой взгляд – на то, о чём мать говорит. Должен же я знать мнения обоих сторон.

– Я сказала маме, что никакого замужества сейчас не бу- дет, а она всё никак не успокоится. Отслужит в армии, там видно будет. Три года не три месяца. За это время всё может поменяться, да так, что вопрос сам по себе отпадёт.

– Ну, вот и прекрасно будем считать вопрос решенным, – сказал удовлетворительно отец, – Павел, не знаю как вам, а мне он по душе. Смотрю на него иной раз и Тимофея вспо- минаю, будто его самого вижу.

Вечером, когда за окном на деревню спустились сумер- ки, Лена принялась одеваться и прихорашиваться перед зер- калом, мать, поглядев в её сторону, сказала недовольно:

– Тебе хоть кол на голове теши: целый день толкли воду в ступе; говорили, говорили – чуть темнеть стало – уже бе- жишь к нему.

– Я что в монахини пострижена, что за порог не могу выйти?! Или мне возле вас сидеть и смотреть на вас, как по- лоумной?! – С этими словами Лена уже одетая хлопнула дверью и удалилась.

То упорство и настырность в отстаивании своей любви к Павлу, вероятно на тот период посетило её сущность, унасле- довав от тех далёких предков по материнской линии, ибо в будущем эта черта в её характере вначале притупится, а по- том совсем исчезнет. Этому всему есть объяснение в смене характера: те испытания невзгодами, которые выпадут на её долю, в дополнение к этому другая личность в лице Павла, которая будет довлеть над ней, в будущем сделают её крот- кой и покладистой. Притом, если ты любишь его всем серд- цем и душой, а попутно обременена малолетней детворой: от всего этого женщина начинает подчиняться мужу во всём, на- чиная с самых незначительных мелочей, даже если они не- справедливы по отношению к ней. В отличие от дочери, Ека- терина Дмитриевна глубоко в душе на то время испытывала иные чувства, которые не решалась говорить Лене. Кроме за- явленного аргумента – несоответствия в возрасте, она жен- ским материнским чутьём словно предугадывала ту тяжкую долю, которая ожидает её дочь. Не раз, думая о судьбе Тимо- фея и как бы на его примере опасаясь, что сын может повто-

рить его судьбу, в душе у неё постоянно возникал протест иной раз вопреки здравому рассуждению. По своему складу характера Екатерина Дмитриевна больше была склонна к практичности, реальности, расчёту, всему тому, что унаследо- вала от Гончаровых. А вот дочь Лена пошла, видимо больше в отца. Материнская целеустремлённость и упорство уступит место стойкому терпению, самопожертвованию, покладисто- сти ради других, кто бы им не был. Подарить, отдать послед- нее, сделать всё за других, если это даже тебе не под силу. Эта, казалось бы, вполне положительная черта характера у неё передастся по наследству её детям, правда не всем. Черта хорошая – для окружающих, но не для самого держателя столь благородного отношения к другим, ибо это делает его несчастным, он чувствует и знает это, но поступить по-другому не в состоянии. Мы не станем забегать далеко вперёд, потому как за окном дома Чигарёвых стояли ещё последние дни три- дцать девятого года. До большой войны оставалось чуть меньше чем полтора года.

Кто знает, не показав на деле и не проявив свою неспо- собность в финской войне, уроки которой были расценены, как слабость в ведении совремённой войны, нацистская Гер- мания убедившись в том опыте, обрела уверенность в быст- рой своей победе. Не будь этого, то может быть Гитлер и не решился бы напасть на нашу страну в том роковом сорок пер- вом. Финнов надо было бить быстро, сильно и умело – да не- кому было, репрессии основательно подчистили командный состав в Армии. Весной, в мае сорокового года Павла призва- ли в ряды Красной армии. Лена, повиснув на шее у своего су- женного: рыдала, голосила, словно предчувствуя недоброе будущее – как по покойнику. Павел с трудом оторвал её руки от себя, потому как команда давно была, – стать в строй. С жалостью посмотрел уже со стороны, стоя в строю на Лену и у него у самого навернулись на глаза слёзы. Провожали ново-

бранцев в Барятинске прямо на вокзале. Призывники погру- зились в теплушки, плотно сбившись у распахнутых настежь широких дверей, продолжали прощаться с родными и друзь- ями. Паровоз в голове состава всё трезвонил свистками, пе- риодами издавая протяжные гудки, пытаясь отогнать прово- жающих от вагонов, которые будто мухи липли к дверям теп- лушек, наконец, тихим ходом, как несут обычно покойника на кладбище, состав вначале уполз за пределы станции, а вскоре скрылся вдали за стеной темнеющего леса. Непривычная форма никогда ранее не наблюдавшаяся при отправлении составов с новобранцами, будто предсказывала их дальней- шую судьбу. Спустя пять лет, уже после окончания войны жи- тели деревни испытывая в душе невозместимую горькую ут- рату, часто станут вспоминать тот злополучный состав поезда, который увёз их сыновей навсегда. Из всех новобранцев, ко- торых, вот всего минуту назад увёз поезд на благородный ратный труд по защите Отечества, через год почти все уйдут в вечность. Призыв двадцать первого года рождения первым примет на себя всю мощь немецкого Вермахта в живых из этого призыва останутся единицы.

По истечению небольшого промежутка времени в семье Судариковых заметно стали испытывать, что кого-то в доме не хватает – словно осиротели. Иван Васильевич домой приез- жал редко, пропадая в Барятинске по делам, теперь уже мел- кого служащего. Так или иначе, Павел на тот момент в семье был опорой, а с его уходом в армию Арина Осиповна осталась с четырьмя детьми одна. Шестнадцатилетний Анисим уже второй год работал в колхозе, а десятилетний Коля и восьми- летняя Мария прибегая со школы, помогали управляться по хозяйству, часто споря между собой – кому что делать, потому что Марии больше нравилось пасти гусей по берегу речки, а Коля туда стремился, чтобы поудить рыбу. Самого меленького Васю мать таскала на руках по двору, а тот заходился криком.