Алексей Ильин - Слезы Бодхисаттвы

На дворе перед домом Хиена собралась большая толпа. Посреди двора на корточках сидели двое крестьян, каждый из которых держал в обеих руках концы бамбуковых палок. Рядом с ними на табурете сидел другой крестьянин, державший наготове чхайям, традиционный кхмерский барабан.

Сопхат прислонил мопед к дереву на обочине дороги, и они с Викрамом поспешили во двор, где все было готово к первому танцу.

– Как мы здорово успели с тобой, – шепнул Сопхат на ухо племяннику, когда они пристроились среди деревенских жителей.

Просторный двор перед домом Хиена едва смог вместить всех желающих поучаствовать в субботнем танцевальном вечере. Тут был и Пучеглазый Тян со своей толстой женой и четырьмя детьми, и старик Свай в окружении своего необъятного семейства, и даже отшельник Приеп, отец Апанга, который так редко и неохотно общался со своими соседями по деревне. Среди собравшихся Викрам не заметил только своего дядю Кмао.

Первыми вышли танцевать Хиен и Совади. Барабанщик принялся выстукивать размеренный ритм, и танцоры встали между бамбуковых палок, приподнятых на несколько сантиметров от земли. Затем двое крестьян, державших палки, принялись сдвигать и раздвигать их неторопливыми движениями, следуя ритму чхайяма. Хиен и Совади должны были в танце ловко перепрыгивать через движущиеся палки, не задевая их ногами. Постепенно барабанный бой ускорялся, и палки двигались все быстрее и быстрее, но танцующая пара будто не замечала этого ускорения. Движения Хиена и Совади были настолько легкими, непринужденными и слаженными, что наблюдать за их танцем было настоящим удовольствием.

Зрители принялись хлопать в такт музыке, и Викрам старался аплодировать громче всех. Он гордился своими родителями: они были так молоды, красивы, так азартно и ловко танцевали. Мальчику нравился этот причудливый деревенский танец, «робам анграе», который был очень популярен среди крестьян. Конечно, в нем не было той утонченности и плавности, которую он утром наблюдал на репетициях королевского балета, но в нем была какая-то особая энергия, особый ритм, который завораживал мальчика.

Хиен и Совади были признанными мастерами «робам анграе». С ними никто не мог сравниться не только в деревне Хиена, но и в соседних кхумах, где они не раз становились победителями разных танцевальных соревнований.

Барабан стучал все быстрее и быстрее, а бамбуковые палки мелькали между ног танцоров, будто молнии, но родители Викрама продолжали выдерживать даже самый быстрый ритм, умудряясь сохранять пластику и красоту танца. Наконец, барабан замолк и палки остановились. Викрам заметил, что со лба его отца катятся крупные капли пота, а мать часто и прерывисто дышит: такой танец явно был весьма непростым испытанием даже для молодых и пышущих здоровьем людей.

Зрители еще раз громко захлопали в ладоши, благодаря Хиена и Совади за отличное выступление. Викрам кинулся навстречу родителям и горячо обнял их.

Пучеглазый Тян со своей супругой тоже станцевали довольно ловко. Глядя на жену соседа, Викрам удивлялся, как такой толстушке удается настолько свободно и быстро перепрыгивать через быстро движущиеся бамбуковые палки, изображая при этом весьма изящные танцевальные пируэты.

В конце концов даже беззубый Свай решил тряхнуть стариной и пустился в пляс, взяв в качестве партнерши свою старушку-племянницу. В деревне говорили, что много лет назад Свай был одним из лучших танцоров во всей провинции. На одном из танцевальных вечеров он познакомился со своей женой, с которой они прожили почти сорок лет, пока она не умерла в своей постели, окруженная пятью любящими детьми и целой толпой внуков.

Свай, которому оставалось всего несколько недель до восьмидесятилетия, уже давно утратил свою былую танцевальную энергию и то и дело спотыкался о палки, хоть крестьяне и старались двигать их как можно медленнее и осторожнее. При этом старик умудрился ни разу не упасть, как и его племянница, которой тоже давно перевалило за семьдесят.

– Ну вот, есть еще во мне силушка-то! – воскликнул Свай, закончив свой танец. – Хоть и старик совсем, а ноги-то еще двигаются, а стало быть, и танцуют! Да и ты, старушка, тоже еще хоть куда! Учитесь, молодежь!

Все громко зааплодировали жизнерадостному старику, который долго и с удовольствием раскланивался перед благодарной публикой, как заправский артист. Двое маленьких внуков Свая подбежали к деду и принялись прыгать вокруг него, визжа от восторга. Викрам еще раз мысленно позавидовал Сваю, у которого была такая большая и дружная семья.

Когда окончательно стемнело, площадку для танцев осветили несколькими высокими факелами. Все желающие похвалиться своим мастерством в «робам анграе» показали, на что способны, и танцевальная часть вечера подошла к концу. Однако жители деревни не собирались расходиться по домам.

Вторая часть вечера традиционно посвящалась пению, и здесь родители Викрама тоже были признанными мастерами: с мягким тембром Совади и густым баритоном Хиена никто не мог соперничать.

Викрам, затаив дыхание, слушал, как его мать поет грустную песню о любви крестьянки и принца, а отец тихо подпевает ей в нескольких особо чувственных местах. Слепой старик Сэн аккомпанировал им на своей старой деревянной флейте, на которой он играл уже много-много лет. Тихие мелодичные звуки его флейты смешивались с чарующим голосом Совади и стрекотом цикад. Собравшиеся во дворе крестьяне наслаждались песней, кто-то чуть слышно подпевал, а некоторые особо чувствительные женщины даже всплакнули, сочувствуя героям баллады, несчастным влюбленным, которым не дано было быть вместе.

Когда Совади затянула вторую песню, на этот раз веселую и шутливую, Викрам вдруг заметил, как в свете факелов мелькнуло лицо Кмао со шрамом на левой щеке. Он стоял, спрятавшись за одну из свай дома, и смотрел на поющую Совади, выпучив глаза. Хотя факел едва освещал его лицо, Викрам ясно увидел, что его дядя буквально буравит Совади своими широко выпученными глазами. Его рот был слегка приоткрыт, и мальчик заметил, что он периодически облизывал свои толстые губы. Никто, кроме Викрама, не заметил его присутствия: все были полностью поглощены пением Совади.

Как только мать Викрама закончила петь, лицо Кмао растворилось в ночной темноте. Мальчик вдруг ощутил какую-то странную тревогу; ему показалось, что он только что видел не своего дядю, а таинственного злобного призрака, ночного демона, который был готов схватить его прекрасную мать и унести в свое темное царство, где ее ждала страшная участь… Викрам резко тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли.

После Совади и Хиена двое забавных молодых крестьян принялись исполнять деревенские частушки. Они пели тонкими противными голосками и слегка пританцовывали в такт своим незатейливым куплетам, а зрители буквально валились со смеху, хоть и слышали все эти прибаутки уже не одну сотню раз.