Алексей Ильин - Слезы Бодхисаттвы

Мальчик быстрым шагом шел по обочине широкой лесной дороги, как вдруг услышал шорох в кустах. В следующий миг он почувствовал резкую боль в затылке. Взглянув на землю, Викрам увидел маленький засохший кокосовый орех, отскочивший от его головы.

Обернувшись, Викрам встретился взглядом с широко улыбавшимся Апангом, вышедшим на дорогу из леса. Рядом с ним стояли его неизменные спутники, Тьрук и Тьяп.

– Привет, Викрамчик, как дела? – насмешливым тоном произнес Апанг, делая шаг навстречу мальчику.

– Вы чего, больно же! – процедил сквозь зубы Викрам, потирая ладонью ушибленный затылок. – Дураки!

– Ой-ой, больно ему, какие мы нежные! – усмехнулся Тьяп.

– Это кокос с дерева тебе на голову упал, дубина, – сказал Тьрук. – Мы-то тут причем вообще?

– Ты выбирай выражения, Викрамчик, – тихо и размеренно произнес Апанг. – Ты же знаешь, я не люблю, когда со мной так разговаривают. Я смотрю, ты так и не научился общаться со старшими.

– Да пошел ты! – гневно воскликнул Викрам. – Чего тебе опять надо от меня?!

– А что это у тебя на плече висит? Ну-ка дай посмотреть, – сказал Апанг, указывая на перекинутые через плечо Викрама велосипедные камеры.

– Не твое дело, – проворчал Викрам.

Мальчик снова почувствовал, как от страха начали подгибаться коленки, а в висках начала стучать кровь. Однако он понимал, что нельзя показывать Апангу свой страх. Ни в коем случае нельзя.

– Зачем вы испортили наш огород? – набравшись смелости, спросил Викрам. Однако его голос предательски дрогнул на последнем слове.

– Что? – переспросил Апанг. – Что ты такое мелешь, парень?

– Сам знаешь что. Если мой отец узнает, тебе не поздоровится, учти это!

– Да ты, я смотрю, совсем обнаглел, птенчик, – ехидно произнес Апанг, гневно взглянув на Викрама. – Кажется, тебе надо опять дать урок. А ну-ка, парни, держите-ка его покрепче.

Викрам кинулся бежать, однако Тьрук и Тьяп быстро нагнали его и повалили на землю. Тьрук вывернул мальчику правую руку, и Викрам застонал от резкой боли. Рядом послышались неспешные шаги Апанга.

– Так-так, что у нас тут имеется? – сказал хулиган, присаживаясь на корточки возле прижатого к земле Викрама. – Велосипедные шины, ну надо же! Совсем новенькие. Дай-ка их сюда, Тьяп.

Викрам попытался прижать к груди камеры, которые висели у него на левом плече, однако Тьяп без труда вырвал их у него и передал Апангу.

– Отлично, – удовлетворенно произнес Апанг, разглядывая камеры. – А теперь пошарьте-ка у него в карманах, нет ли там чего интересного.

Викрам попытался вырваться из рук Апанговых дружков, но Тьрук еще сильнее завернул его правую руку за спину, и мальчик громко взвыл от боли. Тьяп тем временем полез обшаривать карманы его шорт и извлек оттуда бумажку в пять риелей.

– О-па, да ты у нас богач! – воскликнул Апанг. – Что, все клянчишь денежки у родителей, да? Нехорошо…

– Сволочь, подонок! – прохрипел Викрам и закашлялся от попавшей в рот дорожной пыли. – Жалкий трус!

– Так, ну все, хватит, мне это уже порядком надоело, – сказал Апанг. – Сейчас придется дать тебе еще один полезный урок, Викрамчик.

Апанг неторопливо стянул со своих старых дырявых брюк жесткий кожаный ремень и сложил его вдвое. Викрам почувствовал резкий удар, обрушившийся на его спину. Затем еще один. И еще один… Мальчик сжал зубы и зажмурился, изо всех сил сдерживая неумолимо подступавшие к глазам слезы.

– Ну вот, думаю, теперь ты научишься правильно вести себя с теми, кто старше и умнее тебя, – удовлетворенно произнес Апанг, заправляя ремень в штаны. – Отпусти его, Тьрук.

Тьрук разжал руку Викрама, и мальчик почувствовал резкое облегчение. Он медленно поднялся на ноги и принялся отряхивать от пыли майку и шорты. Апанг со своими дружками в одно мгновение куда-то исчезли, забрав велосипедные камеры и пять риелей.

Отряхнувшись, Викрам уныло побрел домой. Как ему теперь объяснить родителям, куда делись деньги и почему он вернулся с пустыми руками? Ведь не рассказывать же им позорную правду…

Пройдя несколько метров по пыльной дороге, мальчик остановился и прислонился к росшему возле обочины толстому стволу бамбука. Из его глаз обильно полились слезы, которые он с таким трудом сдерживал, пока над ним издевался Апанг.

Раннее утро в Пномпене в разгар жаркого сезона показалось Вадиму невероятно свежим и приятным. Разогретый тропическим солнцем город за ночь постепенно остывал, и к рассвету воздух становился даже чуть прохладным. Всего за две недели пребывания в тропиках Вадим так привык к изнуряющей камбоджийской жаре, что в тот момент даже начал зябнуть.

Центральные улицы были пусты, город еще не проснулся. Вадим стоял под тусклым уличным фонарем возле Центрального рынка и ждал автобус, который должен был отвезти группу журналистов в приграничный город Свайриенг.

Автобус должен был подойти к половине шестого утра, но Вадим пришел к условленному месту заранее. Он вообще был очень пунктуален и терпеть не мог опаздывать. К тому же строгий патрон Шахов все время повторял ему, что журналистика требует точности во всем и что «если журналист постоянно везде опаздывает, то пусть идет работать сторожем в зоопарке».

Через несколько минут, когда солнце уже готовилось выползти из-за горизонта и бросить свои первые лучи на город, чтобы постепенно раскалить его изнуряющей жарой, Вадим увидел переходившего через дорогу толстенького лысеющего человечка лет сорока пяти. Он сразу узнал болгарского журналиста Бокова, с которым Крижевский бегло познакомил его на приеме у принца Сианука. Тогда Боков показался Вадиму очень ворчливым и занудным малым, который постоянно переводил разговор на критику американских властей и «загнивающего капитализма».

Боков узнал Вадима и крепко пожал ему руку. Он говорил по-русски весьма свободно, но с сильным акцентом.

– О, я вижу, вы тоже ранняя пташка! – улыбнувшись, сказал он.

– Да, я решил прийти пораньше, не люблю опаздывать, – ответил Вадим.

– О да, да, я тоже терпеть не могу опаздывать… Сейчас довольно холодно, однако.

Боков поплотнее закутался в свой широкий серый пиджак и поправил большие очки, сползавшие на кончик его крупного носа.

– Я очень хочу посмотреть, что там делается, – сказал он. – Эти южные вьетнамцы совсем не имеют совесть. Они каждый день бомбят деревни, убивают маленькие дети. Безобразие! Надо рассказать всему миру, что они тут творят, это должно закончиться когда-нибудь!

«Ну вот, опять началось», – с тоской подумал Вадим, слушая очередную антиимпериалистическую тираду болгарского коллеги. Боков очень напоминал ему толстого краснощекого вожатого в пионерском лагере, где Вадим отдыхал каждое лето, когда был школьником. Тот любил проводить с детьми долгие изнурительные беседы о тлетворном влиянии Запада и о преступной политике США, где, как он утверждал, все еще линчуют негров.