Алексей Ильин - Слезы Бодхисаттвы

Гриффитс вынул из кармашка своей сумки небольшую фотокарточку и протянул ее Вадиму. На черно-белой фотографии был большой индуистский храм с пятью массивными башнями, вечернее небо над которым прорезали сверкающие молнии. Выглядело это действительно впечатляюще.

– Вот это да! – воскликнул Вадим. – И как тебе удалось поймать такой момент?

– Да вообще-то случайно, – сказал Гриффитс. – Просто, когда я был около храма, вдруг началась гроза, вот я и решил снять такой пейзаж. Потом проявил пленку, напечатал и сам обалдел. Продал этот снимок в один туристический журнал, и мне тут же заказали целый фотоальбом о храмах Ангкора. А потом еще один. Так что, сам понимаешь, это место для меня много значит. Теперь вот держу эту карточку при себе как талисман.

– Это и есть Ангкор-Ват? – спросил Вадим, продолжая внимательно рассматривать снимок.

– Да, самый большой и знаменитый храм. Но при этом далеко не самый красивый. Там вообще-то сотни храмов, многие из них находятся посреди джунглей, прямо как в индийских сказках… Я там почти все облазал, мне было страшно интересно.

– Обязательно попробую туда выбраться, – сказал Вадим, возвращая карточку Гриффитсу.

Тем временем за окном автобуса потянулись бескрайние рисовые поля с копошившимися на них крестьянами. Вдоль дороги стояли деревенские дома, в основном убогие крестьянские лачуги, напоминавшие скорее курятники или скворечники, чем жилые строения.

Чем дальше автобус отъезжал от столицы, тем беднее становилась провинциальная жизнь. Качество дороги, как и качество домов, постепенно ухудшалось: гладкое асфальтированное покрытие то и дело сменялось «стиральной доской», и пассажиры автобуса невольно подпрыгивали на своих креслах.

– Это еще ничего, дальше пойдет еще более «гладкая» дорожка, – ехидно улыбнулся Гриффитс, прижимая к себе сумку с фотоаксессуарами на очередном ребристом участке. – С дорогами тут, к сожалению, серьезные проблемы, хотя французы в свое время их активно ремонтировали.

– А кто-нибудь знает, долго нам еще ехать? – спросила строгая чешская журналистка на ломаном английском, оглядывая пассажиров автобуса.

– Думаю, минут через сорок мы доберемся до Свайриенга, – сказал Гриффитс. – Так что потерпите еще немного.

Журналистка изобразила недовольную гримасу и тяжело вздохнула.

– Дамочка, видимо, готовилась к более комфортной поездке, – прошептал австралиец, наклонившись к Вадиму. – Прямо неудобно было ее огорчать.

– Ну ничего, пусть уж теперь терпит, – прошептал в ответ Вадим.

Было около восьми утра, когда автобус остановился около массивных бетонных блокпостов с пулеметными гнездами-амбразурами, из-за которых выглядывали суровые физиономии вьетнамских солдат. Один из камбоджийских военных вылез из сопровождавшего автобус джипа и протянул вышедшему на дорогу толстому вьетнамскому пограничнику какую-то бумагу. Тот долго и внимательно разглядывал ее, затем махнул рукой, и джип с автобусом двинулись дальше.

Свайриенг трудно было назвать городом в полном смысле этого слова. По советским меркам это был, скорее, поселок городского типа. Он производил угнетающее впечатление: обшарпанные старые дома с разбитыми стеклами, играющие на улицах чумазые голые детишки, раскиданный на тротуарах мусор. Автомобилей на улицах практически не было, основными участниками движения были гужевые повозки, велосипеды и дешевые ржавые мопеды с прицепами. После богатой и красивой столицы вся эта нищета особенно бросалась в глаза.

– Люди бегут отсюда, – пояснил Гриффитс. – Обрати внимание, сколько вокруг заброшенных домов. Все стремятся уйти подальше от границы, так как здесь с каждым месяцем становится все опаснее.

Автобус остановился возле небольшого обветшалого кирпичного строения с выбитыми стеклами. На обочине рядом с полуразрушенным зданием сидели несколько уставших худых горожан и устало смотрели куда-то в пустоту.

– Ну вот и приехали. Да, тут, пожалуй, можно сделать несколько фактурных снимков, – сказал Гриффитс, в очередной раз протирая салфеткой линзы своих объективов. – Вообще, в нищих и воюющих странах делаются самые лучшие фоторепортажи на свете, как бы жестоко и цинично это ни звучало.

Водитель открыл двери автобуса, и пассажиры вышли на улицу. Жара показалась Вадиму особенно сильной после кондиционированного салона «Рено». Журналист предусмотрительно захватил с собой краму и обмотал ее вокруг шеи, чтобы время от времени вытирать выступавший на лице пот. Гриффитс тоже обмотался крамой, которая хорошо сочеталась с его расстегнутой мятой рубашкой и мешковатыми походными брюками.

Австралиец запустил руку в широкий карман брюк и достал оттуда мятую пачку сигарет «Кэмел».

– Покурим? – предложил он, протягивая пачку Вадиму.

– Да нет, спасибо, я не курю, – ответил журналист.

– Это правильно, – улыбнулся Гриффитс, с наслаждением затянувшись сигаретой и выпустив в воздух ровное колечко дыма.

Трое военных, ехавших в джипе, спрыгнули на обочину и подошли к журналистам. Вадиму вдруг стало жаль этих несчастных солдат, которые всю дорогу ехали под палящим солнцем, глотая дорожную пыль, чтобы охранять иностранцев, сидевших в комфортном прохладном салоне автобуса.

Важный насупленный солдат, который передавал бумаги пограничнику («Видимо, командир группы», – подумал Вадим), обратился к журналистам на ломаном английском.

– Вы можете снимать, фотографировать, смотреть. Десять минут. Потом едем вокруг, показываем деревни и назад, – лаконично объяснил строгий военнослужащий и направился со своими товарищами обратно к джипу.

Журналисты принялись за работу. Худой китаец-кинооператор начал быстро настраивать свою громоздкую камеру, рыжеволосый корреспондент из Югославии подошел к сидевшим на обочине сонным крестьянам и принялся о чем-то с ними разговаривать на кхмерском языке, Гриффитс навинтил на свою камеру длинный объектив и стал делать пробные снимки.

Вадим прошелся по улице и заметил, что на ней нет ни одного целого здания. Из окон убогих полуразрушенных домов виднелись испуганные лица местных жителей, которые с удивлением смотрели на неожиданных гостей-«барангов», зачем-то приехавших в их город на роскошном автобусе.

Вадим попытался поговорить с проходившим мимо стариком, расспросить его о жизни на границе, но тот не понимал по-французски. В глухой кхмерской провинции вряд ли найдется хоть один житель, владеющий языком Вольтера, подумал Вадим, вновь с грустью оглядывая убогий городской пейзаж.

Через несколько минут сопровождавшие автобус солдаты стали зазывать журналистов обратно в автобус. «Неужели на этом закончится поездка?» – задался вопросом Вадим. Выходило, что принц Сианук организовал «экскурсию» представителей западных СМИ на границу только для того, чтобы они несколько минут побродили по убогим улицам полуразрушенного Свайриенга? Вадим ожидал чего-то большего: для хорошего репортажа нужно было бы пообщаться с пограничниками, с пострадавшими от американской бомбежки, с местными врачами, каждый день лечившими жителей, попавших под обстрел…