Александр Омельянюк - Пётр второй

Женщины же насторожено вглядывались в лица встречных ездоков – зачем они здесь, не ограбят ли?

А дети с любопытством выглядывали из своих кибиток, оглядывая чрезвычайно редкую встречную повозку, и приветливо улыбаясь своим сверстникам Борису и Петру.

Периодический детский плач, визг привязанных к телегам поросят и лай сопровождающих повозки собак иногда оглашали почти мёртвую сопутствующую тишину передвижения обозов.

– И что будет с этими несчастными обездоленными людьми? Что их ждёт в будущем? – задавал себе вопрос Пётр Васильевич – А что будет с нами? Ведь война может докатиться и до нашей деревни. Вон сколько отступающих войск мимо прошло!? – взволновался он.

Но его раздумья отвлекла мрачная картина. У обочины шоссе около телеги, над трупом павшей лошади, стояла растерянная плачущая женщина. По-видимому, это была вдова-крестьянка. С растерянным и убитым горем лицом, по щекам которого катились крупные слёзы, она стояла безмолвно, как изваяние. А из телеги из-под кучи домашнего скарба доносился скулёж двух маленьких девочек. Петра потрясла эта картина. Но больше всего его удивило то, что никто вокруг не оказывал женщине помощь.

Петру стало жалко эту вдвойне осиротевшую крестьянскую семью.

– А если бы это было со мной, с моей семьёй? Да ещё где-нибудь в безлюдном месте? Что бы я тогда делал? Сам бы в телегу вместо лошади впрягся? – рассуждал он.

– «Ну, што, хлопцы, дапаможам няшчасным? Дамо им адну з нашых коней» – обратился он к своим сынкам.

– «Так, бацька, вядома, дапаможам!» – сразу откликнулся отзывчивый и сентиментальный Петя.

– «Бацька, а як жа мы дамо…? Бо яны нашы!» – опасливо спросил хозяйственный Борис.

Обсуждая это с Гликерией, отец на миг задумался, потому проехал чуть мимо, но остановил свою повозку около обочины и подошёл к женщине.

– «Не плач! Давай дапамагу (помогу)! Хлопцы, идзице сюды, дапамажы (помогите) конь выпрастаць (выпрячь)! – повернулся он к сыновьям.

Втроём они быстро освободили труп лошади от упряжи и с трудом, уже с помощью Григория, откатили телегу назад.

– «А ты у Клейники идзеш?» – спросил Пётр женщину.

– «Не ведаю? Як и юсе иду па дарозе… у Расию!» – удивлённо ответила та, представившись Степанидой.

– «Напэвна (наверняка) у Клейники. Вось и добра! Я табе дам сваю каня. А ты там аддаси (отдашь) яе Сямёну. Гэта (это) други дом справа ад близкага да цябе краю вёски (села). Скажаш, што ад мяне – Пятра Кочета! Прозвишча запомнила? Скажы, каб замянив маю каня на сваю, а потым у иншага (другого) яго сваяка з наступнага (следующего) сяла знову памяняеш на иншую каня. Увогуле (в общем), змяняй коней, як бывала на паштовых станцыях!» – подробно объяснил Пётр чуть успокоившейся Степаниде.

– «Бацька, а якую конь будзем мяняць?» – поинтересовался Борис.

– «Дамо гэтую, Свяцелку!» – указал отец на молодую лошадь.

Втроём быстро перепрягли Светёлку в телегу несчастной Степаниды, лицо которой как раз в этот момент засветилось безумной радостью.

Она подошла к Петру Васильевичу, по-братски обняла его, и при жене трижды расцеловала его в щёки.

– «Дзякуй, Пятро! Стагоддзе (век) вас не забуду! Балазе (благо) табе и тваим сынкам!» – приветливо улыбнулась она мальчишкам, возившимся со своей телегой, и убиравшим теперь ненужные постромки, хомут и вожжи от выпряженной из постромочно-дышловой парной упряжи пристяжной лошади Светёлки. На том и распрощались.

Довольная хозяйка рванула вперёд на Светёлке, а Григорий Денисюк еле успел сделать её фотографию на заднем плане, фотографируя подошедшую к ним Гликерию с младшим Петей.

– «Бацька, а кали яна падмане и не аддасць Светелку?» – взволновался Борис за сохранность своей собственности.

– «Ды аддасць… вунь, як яна радавалася нашай дапамозе! Яе ж гора змянилася на варьяцкую (безумную) радасць!» – успокоил его отец.

– Но надолго ли хватит ей этой радости – про себя подумал Пётр Васильевич – хотя Светёлка лошадь молодая, выносливая. Да и хорошо откормленная! Ой, что это я думаю о ней, как об уже потерянной для моей семьи?! – сам себя остановил он – Ладно, поживём, увидим, посмотрим!

В задумчивости они ехали дальше. Но вскоре, видимо от излишней натуги при теперь перекошенной нагрузке на круп, лошадь приподняла хвост, начав извергать из себя не только лошадиный помёт, но и огласив окрестности звуком и запахом. От неожиданности, управлявший лошадью Петя даже отшатнулся назад, на что Борис от души рассмеялся.

Отец приказал остановиться, слез с телеги, взял, висевшее на заднем торце ведро, и деревянным совком собрал в него лошадиные фекалии.

– «Не трэба на шашы(шоссе) смециць (мусорить)! Тут людзи ходзяць и ездзяць! А за сабой и сваёй скацинай трэба прыбираць. Ды и нам гной (навоз) спатрэбицца (пригодится)!» – объяснил он сыновьям свои действия, под несколько удивлённые и умилённые взгляды встречных беженцев.

А в Котлах пятидесятиоднолетний образованный и много знающий дед изрядно пообщался и повозился со своими старшими внуками Борисом и Петром-младшим от старшей дочери Ксении.

Мартын Николаевич всего на два с небольшим года был старше своего зятя Петра Васильевича, так, что после смерти дочери Ксении в 1910 году, их отношения стали, как у друзей-сверстников.

Домой Кочеты возвращались уже в общем потоке беженцев.

Но через территорию северо-западного Полесья шли не только беженцы из Польши, но и располагались госпитали и лазареты, через неё шло снабжение русских армий вооружением, снаряжением, боеприпасами и продовольствием. А в его продаже интендантским службам фронта участвовали уже многие крестьяне Полесья.

И среди местных крестьян прокатилась тревога и за своё будущее.

Через их земли проходила эвакуация оборудования фабрик с территории Польши, и уже шли православные беженцы. Всё это невольно создавало эффект толпы.

А больше всего масло в огонь подливали, выезжавшие с захваченных территорий, православные священники, тем самым подавая пример своей многочисленной пастве.

В общении с интендантскими службами крестьяне узнали о нехватке боеприпасов для армии. И их практичный ум невольно экстраполировал это на ближайшее своё будущее.

Боясь прихода немцев, некоторые крестьяне за бесценок стали продавать свои дома, имущество, скарб, скот и самостоятельно своим ходом отправляться вглубь России вслед за беженцами из Польши.

А уже осенью 1914 года начался уже бесплановый, стихийный исход части беженцев и с территории Западной Беларуси.

Но ещё в июле 1914 года Генштаб разработал ряд новых правил и положений по эвакуации населения из прифронтовой полосы.