Александр Омельянюк - Пётр второй

Согласно этой тактике реквизиции подлежали все домашние животные, лошади, повозки и превышающие месячную норму потребления продукты питания. А после уборки зерновых и сена, безусловно, должны были быть уничтожены все посевы и покосы. Также, по усмотрению военных, могло быть уничтожено и личное имущество уезжающих крестьян, и даже постройки и домашняя мебель. Но за уничтоженное и реквизированное военными имущество крестьянам полагались выплаты от властей. Причём за домашний скот и посевы выплаты должны были быть произведены немедленно и наличными с выдачей соответствующих документов.

Однако на практике это было далеко не всегда и не везде – власти просто не успевали за быстро меняющейся обстановкой на фронте.

Такой подход привёл к тому, что на территории Западной Беларуси оказались беженцы из Польши вместе со своими проблемами.

А их бедственное положение иногда даже приводило к случаям ограбления помещиков и зажиточных крестьян Западного Полесья.

Толпой в несколько десятков или сотен человек беженцы из Польши набрасывались на картофельные поля, сено, овёс и другие неубранные посевы. Но это пока не коснулось жителей деревни Пилипки, стоявшей несколько в стороне от забитого беженцами шоссе.

– А что и нас самих скоро ждёт? – задумались об этом и члены большой семьи Кочетов – Может и нам уже пора готовиться к отъезду?

Однако их мнения разделились. Старики не хотели уезжать из насиженных мест даже под страхом лишений и смерти. А молодые, прежде всего опасаясь за своих малых детей, начали задумываться об эвакуации на восток в Центральную Россию.

С особым волнением следили они за ходом зимнего сражения за Гродненскую крепость, располагавшуюся северо-восточнее их земель.

В результате январского 1915 года наступления немецких войск в Польше, северо-западнее Гродно в лесах около города Августов в окружение попал 20-ый корпус генерала Павла Ильича Булгакова из образованной ещё в августе 1914 года 10-ой полевой армии под командованием нового командующего – генерала от инфантерии Фаддея Васильевича Сиверса.

До этого 10-ая полевая армия, в которую влились части бывшей 1-ой армии, в составе Северо-Западного фронта участвовала в сентябрьских боях, захватив город Августов и, выйдя в тыл немецким войскам, вынудила их отступить, тем самым очистив территорию России к западу от среднего течения Немана.

И в этом втором наступлении в Восточной Пруссии вновь поучаствовал капитан Александр Арефьевич Успенский.

А в дальнейшем эта 10-ая русская полевая армия вошла на территорию Восточной Пруссии, лишив противника инициативы и возможности предпринять действия против тыла наших армий, наступавших в районе среднего течения Вислы.

А теперь наши окружённые воинские части из 20-го корпуса этой армии, в который теперь входила и 27-ая пехотная дивизия, пытались прорваться к фортам крепости, но немцы отрезали им отход.

Это сражение в январе – феврале 1915 года в Августовских лесах стало последним, в котором поучаствовал капитан Александр Арефьевич Успенский со своими ближайшими соратниками.

Русская военная разведка проглядела традиционное сосредоточение крупных сил противника по флангам нашей армии. И русское командование слишком поздно разгадало замысел противника, который в ходе начатого 25 января мощного наступления, вынудил 10-ую армию отойти.

А центральный 20-ый корпус армии с 27-ой пехотной дивизией на целые сутки задержался на позициях, что стало для его солдат роковым.

До 30 января в тяжёлых арьергардных боях у деревни Грюнвальде корпус ещё с трудом сдерживал противника. Но уже на следующий день бои перекатились на территорию России, в Августовские леса, в которых части сильно обескровленного 20-го корпуса были окончательно окружены.

Окружённым не хватало боеприпасов, снаряжения и провианта. Дело усугубила и плохая погода, но они сражались, иногда даже переходя в контрнаступление. А за ошибки и просчёты командования нередко приходилось расплачиваться своим героизмом офицерам и рядовым.

Колонна в составе 106-го Уфимского и 108-го Саратовского пехотных полков 3 февраля наткнулась на целую немецкую дивизию, располагавшуюся в районе деревень Серский ляс, Дальний ляс и Махарце Сувалкской губернии.

Поскольку в составе 106-го Уфимского полка оставалось до тысячи человек личного состава, то командование операцией по прорыву через вражеские части было поручено командиру 108-го Саратовского пехотного полка полковнику Валериану Ерофеевичу Белолипецкому.

Командир 106-го Уфимского пехотного полка полковник К.П. Отрыганьев шёл теперь вслед за цепями своих солдат, сведённых в батальон, воодушевляя их.

– «Господин полковник! Поберегите себя, здесь уже цепи!» – подскочил было к нему его адъютант штабс-капитан Б.З. Цихоцкий.

– «Если вы боитесь, не идите за мной!» – только и ответил Константин Прокофьевич.

После решительной атаки немцев удалось выбить из этих деревень, взяв в плен более тысячи солдат противника, 9 пулемётов и 15 орудий, включая 2 своих.

Но командир 106-го Уфимского пехотного полка полковник К.П. Отрыганьев был ранен в ногу шрапнелью, передав командование остатками полка полковнику Александру Николаевичу Соловьёву, прибывшему в их полк в конце 1914 года из отставки.

А в результате этих героических действий из готовящегося котла смог выйти соседний 26-ой корпус.

Но 20-ый корпус, сражавшийся до конца, был разбит. Из окружения вырвались только два его полка. Остальные погибли или были пленены немцами.

К 8 февраля в 106-ом Уфимском пехотном полку осталось около двухсот человек.

Загнав остатки 20-го корпуса в болота, 9 февраля противник пленил их, даже в последний момент пытавшихся перейти в контратаку.

Напоследок поручик Александр Александрович Кульдвер под присмотром своих командиров лично закопал полковое знамя 106-го Уфимского пехотного полка.

Среди пленённых русских офицеров оказались генерал-майор А.Э. Беймельбург, раненый полковник К.П. Отрыганьев, подполковник Е.Г. Костомаров, командиры рот капитаны В.К. Пясецкий, И.П. Балод и А.А. Успенский, адъютант комполка штабс-капитан Б.З. Цихоцкий, командиры взводов поручик А.А. Кульдвер, подпоручики П.А. Кострица и И.М. Раевский.

В темноте товарного вагона, вёзшего пленных на запад, Александр Арефьевич делился с сослуживцами своими последними впечатлениями:

– «Господа, это же стыд и позор – оказаться в плену! Хорошо, что нас пленили не на глазах наших солдат!» – поцеловал он свой крест.

– «Ничего, господин капитан! А вы вспомните, какой голод, изнурение от бессонницы и физическая усталость отнимали наши силы в последние дни?! – ответил ему штабс-капитан Цихоцкий – Теперь хоть это позади. Мы хотя бы сыты, спим много и ничего не делаем!».