Ольга Эрлер - Птолемей и Таис. История другой любви. Книга вторая

– Я их видела-перевидела и в Лаконии 8 8 Спарта. , и здесь.

– Может, тебе не повезло встретить достойного, равного?

– Может, – примирительно согласилась Геро. – Может, тебе повезет с македонцем.

– Ну, посмотрим, как он себя поведет. И будет ли писать, как обещал. – Таис скептически подняла брови. – Надеюсь, без ошибок.

Геро по своей сути была лучше приспособлена к бытию гетеры, чем Таис. За ее словами стояли жестокие жизненные уроки, вынудившие ее четко отделять себя от своей работы. Без этого условия любая гетера могла сломаться, опуститься, погибнуть. Пережив не раз предательство, унижения и обман, Геро стала осторожно относиться к выбору тех, с кем ей предстояло иметь дело, и поняла, насколько важно иметь порядочных и влиятельных друзей.

– Значит, ты была бы не против? – поинтересовалась Геро. – И не хватает тебе твоих троих, развратница?

– Своих считай, – отмахнулась Таис.

Солнце клонилось к закату, но уходить не хотелось, хотя оливы и остатки вчерашнего сыра, взятые на море, были давно съедены. Девушки лежали на песке, наслаждались вечерним солнцем, углубившись каждая в свои мысли. Таис размышляла над словами подруги, которой доверяла, как старшей, более опытной и умной. Да, дурацкий у нее характер. Вернее нет никакого. Не могла Таис бросать своих любовников – жалела. Вот и дожалелась, что накопилось их трое – один другого сложнее. Получился запутанный не просто треугольник, а какой-то параллелограмм или трапеция. Скульптор Динон, опекун и благодетель, давал ей работу, часто выручал ее – сироту, да что там – на руках носил! Он стал ее первым мужчиной. Вторым был его друг, политик Фокион, который сейчас пришел к власти в Афинах – умнейший и порядочнейший человек, что при его профессии вообще предположить невозможно. Третьим пришел в ее жизнь милашка Менандр, талантливый поэт и беспечный мечтатель. Все они стали заменой семьи, которой у Таис никогда не было – за отца был Динон, Фокион по возрасту скорее тянул на деда, а Менандр казался братом, которого так хотелось иметь.

Конечно, люди болтали про нее гадости. Не открыто, естественно, ибо боялись влияния Фокиона и известности двух других. Пусть говорят. На то они и люди, чтоб завидовать и злословить. Она-то знает, как ей повезло быть окруженными лучшими и добрейшими из афинян – именно этими тремя.

…Дома ее встретил сюрприз по имени Птолемей. Он сидел на выгоревшей траве, у калитки, и дожидался Таис. Завидев ее, он покраснел и неуверенно поднялся.

– Птолемей?.. – изумилась Таис, не веря своим глазам.

– Я отпросился на пару дней…

– О! – ее лицо просияло улыбкой.

Они весело поужинали на веранде, потом пошли на холм Пникс, где в тот день проходили народные гуляния, и Таис шумно приветствовали. Птолемей сразу понял, что музыка – это ее стихия. Ее просили то спеть, то станцевать, что она с удовольствием и делала. «Я люблю вас, афиняне! Спасибо!» – крикнула она, натанцевавшись, благодаря за аплодисменты. Потом молодые люди долго сидели на траве и болтали обо всем, пока не выпала вечерняя роса. Птолемей провожал ее до дома, и Таис, споткнувшись в темноте, невольно схватилась за него. Он обнял ее быстрее, чем она успела моргнуть глазом.

– У меня мало времени, – было его объяснение.

– А я во времени не ограничена. Ты очень быстрый, я не такая быстрая!

– Если надо, я стану самым терпеливым человеком на земле. Что же странного, если меня к тебе тянет?

О, сколько раз в своей жизни будет повторять Птолемей эту фразу.

На следующее утро Птолемей с Таис отплыли на лодке из бухты Фалейрон на маленький островок.

За всю свою долгую, бурную жизнь – ни во время похода через весь свет, ни в годы царствования в Египте, ни с одной из своих трех жен и многочисленных возлюбленных, никогда, нигде Птолемей не был так счастлив, как эти пару дней на острове, отделенном от мира морем и небом, под которым он любил Таис в первый раз. Многие годы спустя, вспоминая эти бесподобные дни, он становился романтичным и слабым – влюбленным, каким был тогда. Видел вновь, как колышется трава между камнями разрушенного святилища, слышал шелест ветерка в кронах деревьев, чувствовал мягкие губы Таис на своих губах, трепет и томление во всем теле от ее близости. Какое же это было счастливое время!

Он не хотел замечать того, что для Таис поездка на остров имела другое значение. Да, в перерывах между любовью они разговаривали о Македонии. Какая разница, что ей важнее были эти разговоры, а ему – любовь. Женщины любят разговоры. Приходится разговаривать, иначе останешься ни с чем. Он рассказывал о себе, друзьях, Александре, особенно о нем, ведь Птолемей гордился их дружбой и искренне восхищался царевичем, благодаря которому жизнь их компании была такой захватывающей.

Нельзя сказать, что Таис ничего не чувствовала к Птолемею. Он ей нравился, и он был новым мужчиной, новым характером, новым телом – ее манила новизна непознанного. Таис не завлекла его в свои «сети», Птолемей сам опутывался ими – жаждая углубления их отношений. Было бы странно, если бы это было не так!

Птолемей задержался в Афинах на семь дней. Он никак не мог оставить Таис, несмотря на то, что ему грозило наказание за неявку с увольнения. В то же время его тянуло в Македонию, туда, где было его место. Он понимал, что просить Таис поехать с ним бессмысленно, так как ее место – здесь. Неизвестность того, возможно ли их совместное будущее, мучила Птолемея, он любил определенность. Порешили писать друг другу и ждать возможности новой встречи. С тяжелым сердцем Птолемей покинул свою необыкновенную возлюбленную.

Для Таис настали неприятные времена жизни во лжи. Роман с македонцем не остался незамеченным ее мужчинами. Сложные отношения жизни «с тремя» выстраивались постепенно, пока не стали относительно удобоваримыми для всех сторон. Сейчас же, когда появилась опасность извне, все трое дружно объединились перед лицом нового соперника. Пришлось опять все улаживать, так как напряженных состояний Таис не выносила. Сейчас надо было всех успокоить, а затем решить, как жить. Такая вот простая задача для семнадцатилетней девушки. Как поступить: делать вид, что все по-прежнему, то есть врать, или честно нанести удар в сердца тем трем людям, которые делали ей одно добро , и такой ценой купить чистую совесть?

Таис лежала ночью без сна, думала о Птолемее, обо всем, что он ей говорил и что делал, и как делал. Приходилось признать, что делал он это хорошо. Пожалуй, даже лучше всех мужчин, которых она знала. Хоть и говорят бывалые женщины, что молодые мужчины выносливы, но бестолковы, на Птолемея это не распространялось. Он знал толк в делах любви. А главный толк, в глазах женщины, заключается в умении доставить наслаждение ей. Так вот, у македонца это прекрасно получалось.