Ольга Эрлер - Птолемей и Таис. История другой любви. Книга вторая

Потом мысли Таис почему-то перетекли на Фокиона. Вспомнилось прекрасное время в его имении, «на полях», как говорили афиняне, ее попытки доить козу, ночи на сеновале, когда она задыхалась от сладкого запаха подсыхающего сена и любовного возбуждения. Она ясно видела, как молодело лицо Фокиона, когда он смотрел на нее. Она думала, думала и не могла придумать, что же ей делать.

Прошло три месяца, наступила зима. Таис по-прежнему ходила к морю и подолгу смотрела, как набегают на берег темные волны и, разбиваясь о камни, становятся белыми. Их шум завораживал ее. Головастые чайки возились в камнях, смешно убегая от волн, и Таис смеялась безучастно.

Птолемей писал любовные письма, и она не понимала, зачем, ибо была уверена, что надолго его не хватит, и их связь не имеет будущего. Она снова стала хозяйкой своей старой жизни и даже собиралась по весне, когда начнется судоходный сезон, поехать с Фокионом по островам, может быть даже на Крит – почти на край света.

Осень прошла несколько меланхолично, но, благодаря Геро, вполне мило. Подруги путешествовали на мыс Сунион – южную оконечность Аттики, полюбоваться знаменитым белоснежным храмом Посейдона, вознесшимся над синими просторами Эгейского моря. Таис сидела на самом краю скалы, смотрела вдаль и представляла корабль афинского героя Тесея со злополучными черными парусами, которые он забыл поменять на белые, означающие победу. Царь Эгей, решив, что его возлюбленный сын Тесей съеден чудовищем Минотавром на Крите, в отчаянии бросился с мыса в пучину, а море в его честь прозвали Эгейским.

Девушки, как праздные овцы, бродили по холмам, собирали полезные травы и корешки, пестрые осенние листья, каштаны, орехи, переговаривались об обыденных вещах. Переходили из деревни в деревню, ночевали в простых крестьянских домах, порой на сеновале, вместе со скотиной – мекающими козами и барашками. Иногда оставались на одном месте на пару дней, наблюдая, как в театре, незнакомую, заполненную трудами жизнь селян.

Интересной была поездка в Элевсин, на Великие мистерии в храм Деметры. Приехали заранее, чтобы не потеряться в толпе паломников. Смотрели мистерии, в которых разыгрывался миф о богине плодородия Деметре и ее дочери Персефоне. Осенью Персефона покидала мать, живой мир и спускалась к своему страшному мужу богу Аиду в потустороннее печальное «царство теней». Там она томилась в заточении до весны, а потом возвращалась на землю, принося с собой долгожданное пробуждение жизни и природы.

Таис плакала каждый раз. Почему ее так трогала именно эта история? Потому, что у нее самой не было матери, которая бы любила и ждала ее? Или потому, что ее пугала тема смерти и угнетала мысль, что вернуться «оттуда» дано лишь одной-единственной богине и больше – никому? Кроме того, у Таис было особое отношение к Деметре. Бабушка рассказывала ей, что во время праздника Тесмофорий, посвященных Деметре как матери прекрасных детей, малышка Таис вместе с другими детьми была представлена на суд комиссии, выбиравшей самого красивого ребенка года. И им оказалась Таис. Бабушка очень гордилась этим, и Таис, в душе, тоже. Милая бабушка… Уже давно не было никого, ни бабушки, ни мамы, которую Таис совершенно не помнила. А папа вообще погиб еще до рождения Таис.

Потом Геро уехала по делам в Спарту, и Таис загрустила. Дни стали короткими, прохладными, и Таис порой целыми днями не выходила из дому – читала, думала, плакала, спала, снова читала. Иногда возилась в своем маленьком саду или просто сидела, закутавшись в шерстяную накидку, под лучами осеннего солнца, которые уже не грели, но, спасибо, что хоть светили. Как-то Менандр застал Таис за рукоделием – это был признак того, что дела ее плохи, ибо рукоделие она презирала.

– Ты или больна, или влюблена, хотя это одно и то же.

– Я – Персефона…

Однажды Таис забрела в Киносарг – знаменитый афинский гимнасий 9 9 Спортивно-учебное заведение. , в портиках которого собирались философы и риторы – она любила слушать их дискуссии. Взгляд ее скользил по лицам беседующих, затем она стала смотреть сквозь колоннаду портика туда, где тренировались молодые атлеты. Там она увидела двух парней, натиравших друг друга маслом. Один из них, вернее, его светлые кудри, привлек ее внимание. Она задумчиво рассматривала его локоны, его красивое обнаженное тело. Это был Мидас, боец-панкратист 10 10 Панкратион, панкратий – вид спорта, сочетавший бокс и борьбу. В нем соединялись удары руками, ногами и борцовая техника. Удушение было разрешено, запрещены укусы и выдавливание глаз. Этот вид состязаний ввели в Олимпийские игры в 648 г. до н.э. в честь мифического основателя игр Геракла. , подающий большие надежды. Таис встречала его пару раз на симпосионах, но никогда не замечала его светлых кудрей. Что ей дались эти кудри?..

Оставив риторов их умным речам, девушка пересела на скамью поближе и стала изучать несчастного Мидаса. Остальные атлеты, вдохновленные вниманием известной гетеры, такой же красивой, как и недоступной, превзошли себя в своем усердии. Но она холодно и оценивающе смотрела только на Мидаса. Потом подозвала его жестом.

– Знаешь, кто я?

– Да, конечно, – ответил заинтригованный Мидас. От волнения в его голосе звучал вызов.

– Знаешь, где я живу?

– Да, у Керамика, новый дом с садом.

– Вот в новом доме с садом я жду тебя через час.

Мидас смотрел на нее, онемев, ища подвоха, но не заметил в ее спокойном лице ни тени насмешки. Она поднялась и ушла, оставив за собой облако розового аромата и неуловимый дух женской загадки. Мидас постоял немного, не веря своему счастью, потом быстро пошел к бане, разматывая ремни на руках…

Когда Менандр узнал о Мидасе, он понял, что Таис не влюблена в Птолемея. Но что тогда с ней? Скульптор Динон тоже был обеспокоен: ее привычная веселость исчезла, душа ни к чему не лежала. Однажды за ужином Таис села к нему на колени, лицом к лицу, и неуверенно спросила: «Вы ведь моя семья, ты – отец, Менандр – брат?»

– А Фокион – дядя, – не удержался и съязвил Менандр.

– Детка моя, я не могу тебе помочь, если ты не скажешь, что с тобой, – заметил Динон обеспокоенно.

– Если бы ты меня любил, ты бы все чувствовал без слов. (Заблуждение многих женщин.)

– Конечно, я люблю тебя, – Динон взглянул на Менандра и добавил. – Мы все любим тебя.

Таис же подумала про себя, как ошибается светлокудрый Мидас, думая, что она сделала его счастливым. Он еще не осознал, что все как раз наоборот. Любовь не приносит счастья, Геро права.

– Разве возможно такое: любить и быть счастливым? – спросила Таис.

– Детка, пока я не знал тебя, я не знал красоты, не видел мира. Это я могу тебе сказать, – ответил Динон.