Александр Черенов - Из записок Лаврентия Берии

Я не говорю о том, что арестов не было вообще. Но арестовывали лишь тех, кто угодил в прицел ГПУ, и не за красивые глазки своих жён. Кстати, у некоторых и жён-то не было, а те, что были у других «некоторых», могли привидеться, разве, что в страшном сне! Без лишней скромности должен признаться, что «блудодей Берия» всегда имел отменный вкус. Поэтому «жертвы» в большинстве своём не имели и шансов на то, чтобы стать таковыми. Скажу больше: при таких внешних данных они не смели даже надеяться на это!

Вторая неувязочка: тех, кого арестовали, уже не отпускали. Это легко проверить по архивным документам. Вывод напрашивается сам собой: либо «подлец Берия» оказался «вдвойне подлецом», и нарушил слово «после обесчещивания», либо он «завладевал женщинами» каким-то другим путём, не связанным с временным лишением свободы их мужей. Но, безусловно, всё равно коварным!

Эх, грехи наши тяжкие!.. Я никогда не демонстрировал ангельские крылья – по причине их отсутствия у себя. Больше того: я никогда и не притязал на них. Как и всякий нормальный мужик – женатый или холостой – я засматривался на красивых женщин, иногда на ходу, иногда подолгу, в относительно спокойной обстановке. Но, даже не будучи верующим, я свято исповедовал один библейский завет: «Не пожелай жены ближнего своего!». В наше время, да и потом, в уголовной – и не только – среде бытовало такое выражение: «Не „греби“ там, где работаешь, не кради, там, где живёшь!». В самом деле: или мало незамужних женщин?!

Хотя, признаю: отдельные поползновения были… но только в мой адрес. Меня действительно пытались соблазнить – как раз, некоторые из тех самых «жертв». То есть, те самые жёны тех самых мужей, которых я якобы арестовал специально для того, чтобы «добиться своего». А ведь своего добивались именно они, и уже не в кавычках. Мужички нарочно подставляли мне – с дальнейшим подкладыванием под меня же – своих «красавиц» -жён исключительно в корыстных целях. Так они рассчитывали: а) заручиться моим добрым отношением; б) уйти от ответственности за прошлые грехи; в) получить индульгенцию на будущее; ну, и г) держать меня этим компроматом «на коротком поводке».

Так, что это я – жертва, и без всяких кавычек. Жертва посягательств и клеветы. А мои несостоявшиеся соблазнители – не жертвы, а самые настоящие злоумышленники. При желании я мог бы из этой «искры раздуть пламя», и «определить» и мужей, и жён по политической статье. Например, за попытку опорочить Советскую власть – в моём лице. Или хуже того – за организацию антисоветского заговора. Мне не составило бы труда подкрепить обвинения свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами: талантами по части следственно-оперативной работы Господь меня не обнёс.

Так, что я мог бы снизойти, но не захотел опускаться. Опускаться до их методов и до их уровня. Хотя с некоторыми из муженьков действительно пришлось расстаться. Только их «красавицы» -жёны могли не опасаться за свою, давно отсутствующую, честь. Потому что муженьки этих жён пострадали не от моей похоти, и даже не от моей прихоти, а исключительно от несоответствия занимаемой должности. Ни у одного из них не нашлось хотя бы минимума основанию к её занятию…

На днях Руденко – вне очереди, или по причине отсутствия других «составов преступления»: не сочинили ещё – стал мне «грузить» авторство книжки «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».

– Вы признаёте, что присвоили себе чужой труд?

– Ничего подобного! – не задержался я с ответом – и был прав «на все сто».

Да, книжку эту писал не я, да и не собирался писать. Не было у меня таких планов, и никто меня ими не «нагружал». Просто отдельные товарищи на местах «проявили инициативу»: не отставать от Центра и других республик. Ведь к тому времени нарком обороны Ворошилов давно уже написал свой знаменитый труд «Сталин и Красная Армия». Вернее, за него написали, а он «осчастливил» сей труд и его сочинителей личным авторством.

И наше Закавказье не осталось в стороне от почина. В 1934 году в свет вышла книга «Сталин и Хашим» с предисловием самого Нестора Лакобы. Книга была посвящена революционной деятельности Хозяина в Батуми. Но это был, так сказать, политический фон. В основном же в ней рассказывалось о том, как Хозяина скрывал от полиции абхазский крестьянин Хаким Шмырба.

– Скажи, Нестор, зачем тебе это? – первым же делом поинтересовался я у Лакобы, едва только он преподнёс мне один из сигнальных (или авторских, уже не помню) экземпляров. – Тебя попросили?

И я закатил глаза кверху, намекая на «отправителя».

– Ну, что ты! – улыбнулся Нестор. Хитро, так, улыбнулся. – Хозяин не терпит грубого подхалимажа. Так, что это – инициатива с мест.

– А как ты объяснишь такое предисловие? – не отставал я, намекая на характер пролога, больше похожий на панегирик.

– Объясню важностью мероприятия! – как-то сразу перестал улыбаться «соавтор». – Значимостью его для судьбы республики!

Под республикой Лакоба понимал, естественно, не всю Грузию, а только Абхазскую АССР. Услышав ответ, я больше не стал задавать вопросов: и так всё было ясно. Лакоба заручался добрым отношением Хозяина, но исключительно в интересах своей республики. Превознося Хозяина, он тем самым, превозносил и свою маленькую Родину. Ведь к сбережению будущего Хозяина для нужд великой страны оказался причастен не кто-либо иной, а его соплеменник, представитель малого народа и маленькой страны. А чувства национальной гордости у последних хватило бы на все великие страны и народы, вместе взятые!

У Нестора это чувство всегда было приоритетным, подчас затмевая собой все остальные. Не побоюсь обвинений в клевете, но Лакоба был откровенным националистом. И больше всего он защищался не от русских, а от грузин. Очень, уж, ему не нравилась политика «грузинизации» или «огрузинивания» родной Абхазии. Этот человек был твёрдо убеждён в том, что Абхазия – для абхазцев. Нет, он никого не выгонял и не ущемлял, но ключевые посты при нём занимали только «коренные». Возможно, он был прав, но действовать ему следовало, не как тому слону в посудной лавке.

А Нестор был избыточно горячим и прямолинейным для положительного решения такой деликатной проблемы, как «небольшой суверенитет малых территорий внутри большой страны».

Но сейчас – не об этом. О Несторе и его предисловии я вспомнил исключительно в контексте обвинений в свой адрес. Ну, тех самых – насчёт авторства. Как я уже сказал, некоторые товарищи решили не отставать по части здравиц: поветрие было такое. Да и об интересах республики не мешало позаботиться. Вот они и подготовили солидный материал, в разных вариантах названия которого поминалось имя Хозяина. Обеспечение труда документами взял на себя Эрнест Бедия, а «литературную запись» осуществил ректор Тифлисского университета Малакия Торошелидзе при деятельном участии Петре Шария. Следствие как-то «обнесло» Петре наградой, но он, таки, участвовал: мне ли не знать?!