Николай Кикешев - Встань и иди

– Колонну обстреливали со стороны Пакистана три раза. Сняли 20 мин.

– Наши саперы тоже сняли три мины.

– Значит, теперь мы можем сесть на броню и спокойно ехать в Асадабад?

– Да. Но не расслабляйтесь. Здесь полно «духов».

Когда саперы взобрались на броню, со стороны Наранга появилась голова колонны. Впереди шел командирский бронетранспортер, за ним танк Т-72, дальше – вереница грузовых машин. И вдруг с вершины горы Круглой ударил дэшэка. Пули взбивали фонтанчики пыли, не долетая до колонны метров двести. Очередей было несколько, и все они прошлись по одному месту: стреляющий не менял установки прицела. Танк выстрелил, но разрыв был значительно ниже пулеметчика. Он лихорадочно заметался в поисках хотя бы небольшого взгорка, чтобы въехать на него, и тогда можно было бы вести прицельный огонь, но как назло, место было ровное.

Открыл огонь минометный расчет опербата. Облако первого разрыва вскинулось слева от пулеметчика. Его заметили вертолетчики. Мивосьмой в боевом пике выпустил по цели четыре нурса. Но по вертолету заработал дэшэка со стороны Бабурского ущелья. Танкисты выстрелили фугасным снарядом, и вертолет, круживший над головой колонны, послал четыре нурса в сторону дэшэка.

Словно по команде, из тростника выскочили две группы. Одна бежала в сторону колонны, другая – к первому посту. Танки, бронетранспортеры били по бегущим из пулеметов, сарбозы строчили из автоматов. Эхо боя носилось по ущелью минут двадцать. И вдруг все стихло. Нападавшие побежали вспять, спрятались в высоком тростнике. От комбата пришел посыльный, сказал Дугину:

– Это шурави-оборотни!

– Не расслабляться. Они еще устроят засаду. Где-то еще одна группа «духов» спряталась.

Действительно, когда колонна прошла метров триста, из сахарного тростника к ней выбежала еще одна группа душманов. Танки развернули башни в их сторону и начали расстреливать бегущих осколочными снарядами. В бой снова вступили бронетранспортеры и солдаты опербата. Послышались стоны, крики «Аллах Акбар». Второй бой длился минут пятнадцать. Затем снова все стихло.

Бабурское ущелье колонна прошла без потерь, но в опербате было четыре убитых, три тяжелораненых и семь раненых. Убитых и раненых повезли в Асадабад. Раненых – в госпиталь, а убитых мулла повёз на кладбище похоронить по мусульманским обычаям до захода солнца.

На поле боя нашли 25 убитых душманов и 17 раненых. Кто мог передвигаться – ушли ночью по «зеленке» в Пакистан. Как потом рассказал наш осведомитель, Гульбеддин лично расстрелял командира группы за невыполнение поставленной задачи.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

В джелалабадский батальон спецназа капитан Григорий Боков прибыл в середине апреля 1984 года на должность начальника штаба. На штабиста Григорий был мало похож: рослый, широкой кости, физически сильный, с повадками армейского разведчика, готового в любой миг к встрече с опасностью. Русые жесткие волосы, глубоко посаженные глаза с прищуром выдавали в нем казачью кровь. Он был родом с Кубанского края, станицы Крымской.

Оформив документы на боевой выход группы старшего лейтенанта Щебнева в район кишлака Наранг, который располагался по дороге на Асадабад на правом берегу Кунара, Боков зашел с ними к комбату майору Зубову. Когда тот подписал бумаги, попросил:

– Товарищ майор, разрешите и мне сходить в засаду. Пора самому попробовать хлеб разведчика.

Зубов одобрительно посмотрел на него, ответил:

– Скажи прямо: решил отметить день рождения по-афгански? Если память не изменяет – завтра двадцать восемь стукнет?

– Точно так, – ответил Григорий. Ему польстило, что комбат запомнил и такую дату в биографии своего начштаба. —28 мая, как раз на День пограничника, я появился на свет.

– Хорошо, пойдешь стажером у Щебнева. Не смотри, что взводный. Вадим – опытный разведчик. У него есть чему поучиться.

Решение комбата несколько расстроило, но Григорий постарался не подавать виду. «Все нормально, – подумал он с иронией. – Иди и в засаде доказывай, что ты старше по званию, а значит, умнее. Амбиции тут ни к чему». Покончив с бумагами, тут же направился в казарму первой роты, переоборудованную на скорую руку из складского помещения.

Взвод Щебнева уже переоделся в зеленую форму царандоя. Но многих солдат можно было принять за афганцев лишь с очень большой натяжкой: демаскировали белесые брови, выгоревшие до пшеничного цвета усы. У Щебнева блеклая растительность тоже сильно выделялась на продолговатом, черном от загара лице. Выслушав доклад, Григорий потрогал недорогое грубое сукно мундира, в котором поджарый стройный взводный выглядел несколько мешковато, спросил:

– Маскарад этот зачем?

– Это мы под «зеленых» косим, – ухмыльнулся тот, – все хотим когото убедить, что с «духами» воюют правительственные войска, а мы здесь пляшем гопака и чиним трактор местный. Заметив на лице Григория некоторую растерянность, он тут же снисходительно добавил: – Да вы не волнуйтесь, товарищ капитан, мы вас мигом переоденем. Этого добра у нас навалом. Обычное дело. Соберем, что надо. – Он оглянулся, зычно крикнул: – Иванов, ходи ко мне!

С помощью солдата Боков переоделся в новенькую форму и начал собирать все необходимое для боя, стремясь унять мелкую противную дрожь в руках. Она появлялась каждый раз, когда принимался за рискованное дело, как у спортсмена перед стартом. А тут не старт – первый бой. И чем он закончится – никому не ведомо. В ящике с боеприпасами рука инстинктивно потянулась к пулеметным рожкам. «Они хоть и тяжелее, зато патронов больше», – подумал он и начал распихивать пластмассовые магазины по карманам нагрудника. Еще один боекомплект положил в десантный рюкзак. Лишь когда рассовал по кармашкам гранаты, успокоился, ощутив тяжесть металла. В этой своей ненасытности он ничем не отличался от всех новичков. Собираясь в бой, они мыслят верно: чем больше прихватил патронов, тем выше вероятность вернуться живым. Хотя в афганской войне, без передовой и тыла, действовали свои законы, и можно было погибнуть, даже не выходя за территорию части, от разрыва реактивного снаряда или метко пущенной с гор душманской пули. Война шла по всей стране в самой гуще народа только по ей ведомым законам. Кто друг, а кто враг – понять было трудно. Очень часто бывшие враги становились друзьями, а товарищи по оружию – противниками.