Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №4

Литвинов вообще вел себя крайне несдержанно: перебивал, сам сыпал вопросами. Было видно, что он возмущен, злится и не верит ни единому слову старшего инспектора. Кстати сказать, гораздо больше руководитель «Зодиака» был обеспокоен не смертью коллеги, а задержанием доктора Караваева.

Генеральный директор рвал и метал, говорил, что доктор – не просто врач, а врач экспедиции, что у него большая программа подготовки спортсменов перед заездом, до которого всего несколько дней, и что старший инспектор не имел никакого права задерживать Караваева без всяких на то весомых доказательств, и что он, Литвинов, будет жаловаться во все инстанции, дойдет до российского консула и найдет управу на этот полицейский произвол…

Антонидис терпеливо кивал, утирал взмокший лоб платком, разводил руками, внимательно слушал, соглашался.

Когда Литвинов выпустил пар и несколько успокоился, полицейский успел задать ему несколько вопросов по существу. Но ответы ничего не прояснили в общей картине происшествия. Все еще фыркая и побулькивая от возмущения, как перекипевший чайник, Литвинов выдавал информацию рублеными фразами:

– Приехали на остров, сходили в таверну, потом отдыхал с женой в номере, потом поужинал вместе со всеми, а с утра уехал с другими директорами проверять мототехнику. У нас заезд скоро! Дел по горло, а времени в обрез! Затем до обеда втроем с Петром и Русланом проверяли маршруты. На завтра назначен пробный выезд, вопросов нерешенных масса, а вы тут со своими глупостями лезете! Сами выясняйте, почему этот балбес умер: может, сердце отказало на такой жаре после вина! Что? Я вообще не пью, это мой принцип. Кто мог желать его смерти? Понятия не имею! Меня это не касается – у меня дела поважнее!

Старший инспектор снова вздохнул и отпустил руководителя «Зодиака». Тот вышел, громко хлопнув дверью. Софья неодобрительно покачала головой.

– Как вы себя чувствуете, Теодорос? – участливо поинтересовалась она, видя, что старший инспектор очень устал. – Может быть, мы перенесем и женщин на завтра? Все равно надо будет общаться с Истоминым. Правда, к вам рвется Аделаида Павловна, это жена Караваева, говорит, что хочет сделать важное заявление.

– Важное заявление? Ну наконец-то! – встрепенулся глава уголовной полиции, с усилием беря себя в руки. – Это уже кое-что! Приглашайте, а с остальными, и в самом деле, я пообщаюсь завтра.

Управляющая позвонила по телефону, было слышно, как где-то рядом с шумом распахнулась дверь и мужской дребезжащий голос простонал по-русски: «Ада, я тебя умоляю, держи себя в руках, ради всего святого!» И решительный женский голос ответил: «Толя, я им все скажу, будь спокоен, правду, только правду и ничего, кроме правды!»

По галерее прозвучали торопливые шаги, дверь распахнулась, и в номер бушующим торнадо ворвалась разгневанная и кипящая Аделаида Павловна Караваева. Она была в ярком цветастом платье, от которого рябило в глазах. На груди красовалась дешевая аляповатая брошь из искусственного янтаря. Глаза ее горели праведным гневом.

– Я пригласил вас, чтобы задать вам несколько вопросов в связи со смертью… – привстав из-за стола, начал было стандартную процедуру старший инспектор, несколько пораженный видом свидетельницы, но договорить ему не дали.

Аделаида Павловна, раздраженно махнув на него рукой, обратилась к Софье.

– Что он там бормочет, супостат этот, все равно ничего не понимаю! Вы, милочка, переведите этому аборигену, что моему возмущению просто нет границ! Это что же такое деется, а? Мы приехали отдохнуть, но мой несчастный муж – просто как какой-то раб на галерах! С раннего утра каждый день на ногах: то одно, то другое! Что ни случись – всегда Караваев, во всем виноват Караваев! Кто-то заболел – Караваев, массаж этим вертихвосткам – и тут Караваев! Мало у него основной работы с директорами? Умер Сашка беспутный – и снова Караваев! Да когда ж это закончится? Где справедливость, вот я вас спрашиваю?

– Аделаида Павловна, – примиряюще улыбнулась управляющая, вставая и придвигая стул гостье. – Присаживайтесь! Поверьте, старший инспектор – очень хороший человек, честный и порядочный. Просто он погорячился, с кем не бывает! Но свою же ошибку сам и исправил, ведь Анатолия Петровича немедленно вернули, принесли ему извинения, он даже на ужин не опоздал! А со стороны виллы мы обязательно придумаем для вас подарок, чтобы сгладить этот неприятный инцидент. Помогите нам, пожалуйста! Старший инспектор хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Хотел бы, ишь!.. Он хотел бы! Понятное дело! – усаживаясь с победным видом, ответила Аделаида Павловна. – Конечно, кто кроме меня вам хоть слово скажет правды про этот террариум единомышленников! Меня и спрашивать не надо, сама все скажу, как на духу!

Антонидис пытался было открыть рот и снова о чем-то спросить, но Софья покачала головой. Она села рядом с инспектором и стала быстро переводить ему то, что лилось неудержимым потоком из уст Аделаиды Павловны.

– Вот меня взять, я в «Зодиаке» этом уже семь лет тружусь! И что, думаете, заметит кто, если завтра помру? Да всем плевать! Это же надо, какое отношение к сотрудникам! А все почему? А я вам так скажу: рыба гниет с головы! Это все Литвинов, генеральный наш. Он во всем виноват! Эгоист и мерзавец, каких поискать!

– В чем виноват Литвинов? – встрепенулся было Антонидис, услышав перевод, но шансов вставить слово в этот бурный поток эмоций у него не было никаких.

– Ты, мил человек, погоди! Я сама дойду до главного, лучше меня не перебивать! – уверенно кивнула Аделаида Павловна и продолжала: – Сашка юристом работал, днями и ночами на работе этой проклятущей ночевал. Уж волос на голове не осталось, – а ни семьи, ни детей. Почему и говорю, что беспутный – семья для мужчины первое дело, жена, детки. А он – то с одной секретаршей путался, то с другой. Как юрист, правду сказать, был хорош – тут у него не отнять. Мне в свое время помог с квартирным вопросом, а то до сих пор бы судилась! А вот с моральной стороны – дрянь был человечишка. Да и генеральный наш не лучше: жену свою довел уже, стыдно сказать, – ни одной молодой юбки на работе не пропустит. Мол, работаю круглосуточно! Знаем мы эти ваши «круглосуточно», ни стыда, ни совести! У-у! Мужики! Глаза ваши бесстыжие! – сурово погрозила она пальцем совершенно ошеломленному ее напором Антонидису. – Я на директорском этаже вроде прислуги и мамки: готовлю, убираю, всего насмотрелась! Те же жены директорские, чуть что, ко мне бегут, кто за советом, кто пожаловаться – утешай их! Утешаю, куда деваться… К слову сказать, Злата была умница, красавица, характер – золотой! А сейчас что? Это же не человек! Это тень! Раздражительная, слова не скажи! Сколько раз видела ее плачущей у нас, чаями да отварами сибирскими отпаивала бедную девочку! Мерзавец этот Литвинов, мерзавец и есть! До чего жену довел, за одно это надо сажать! Ничего, найдется и на него управа! Сколько веревочке ни виться!..