Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №4

Караваева схватила со стола бутылку с водой и сделала два больших гулких глотка. Старший инспектор понял: сейчас или никогда!

– Ради бога, спросите у этой женщины, когда она в последний раз видела убитого, – торопливо взмолился он, обращаясь к Софье. – Иначе мы до утра не закончим!

Софья быстро задала вопрос.

– Так, а чего, – на мгновенье задумалась Караваева. – Вчера и видела. После ужина. Мы с Толей поздно с ужина возвращались, ему надо было закончить что-то по работе, записи внести в медицинские карты. Считайте, на час позже вышли к ужину. А возвращались когда, смотрю, – Сашка бежит, и, главное, две початые бутылки с вином в руках тащит. Я ему еще тогда сказала, мол, Сашенька, не пей, ты же на капельницах вторую неделю, ну куда это годится? Для чего? Здоровье бы поберег! А он только смеялся, мол, Ада, один раз живем, на халяву, мол, и уксус сладок! И в номер свой, значит. Ну, а мы отдыхать пошли. Я к себе, а Толя – к себе. У него с раннего утра прием, а я если не высплюсь, – у меня чудовищная мигрень! И аппетит сразу пропадает, будто его и не было…

– Вы хотите сказать, – сумел вклиниться воспрянувший духом Антонидис, – когда вы его вчера встретили после ужина, у него в руках были две бутылки вина, красного и белого, и они уже были открыты? Софья, переведите, это очень важно!

– Ну да, – недоуменно кивнула Аделаида Павловна, выслушав управляющую. – Я же говорю, початые! Красного и белого, так и есть. Видно, что часть уже отпили, хоть и немного. Он их еще так за горлышки держал, чтобы не расплескать и вот так большими пальцами зажимал.

Она показала, как именно юрист держал бутылки, вытянув вперед руки, сжатые в кулаки.

– Ясно, – сказал полицейский, что-то лихорадочно записывая в свой блокнот. – А что она может сказать про других директоров? И были ли у убитого враги? Кто мог желать ему зла?

Аделаида Павловна хмыкнула.

– А чего не могу? Конечно, могу. Про всех все скажу. Истомин Петька – алкоголик. Жалко его, трудяга был всю жизнь, руки золотые. Говорят, еще рабочим в СМУ 19 19 строительно-монтажное управление – прим. автора начинал, потом мастером стал. Это потом они уже вдвоем с Литвиновым и организовали «Зодиак». У того амбиций побольше было, он в генеральные полез с самого начала. А Петька пахал, света божьего не видя. На его горбу Литвинов и озолотился. Все у Петьки было: жена, дочка – до той аварии злосчастной. То ли он заснул за рулем ночью, то ли уставший был, но от встречного автобуса увернуться не сумел. Девять месяцев по больницам, сам весь ломаный-переломанный. А жена с дочкой прямо там, на месте… Их даже без него хоронили, он только потом на могилки пришел, когда смог ходить. Двое суток у могилок просидел, пока друзья не увезли. Да и что сидеть: ни жены, ни дочки уже ведь не вернуть… Очень, говорят, любил их. С того момента стал пить, раньше-то за ним не водилось. Пытался снова все начать, женщину найти хорошую, да по клубам и ресторанам разве такую найдешь? Вон, подцепил вертихвостку! Эта Ирка – глаза бесстыжие! На шее у него сидит, то одно ей подавай, то другое. А сама шашни крутит, никого не пропускает! Тут иду с обеда, слышу смех и возня какая-то в садике у вас, пригляделась: батюшки святы! Ирка с этим, как его, молодым, из механиков. Шалава она шалава и есть! И что Петька в ней нашел!

Аделаида Павловна снова промочила горло, одним большим глотком допив воду из бутылки.

– А что вы можете сказать про Василенко? Про коммерческого директора? – по просьбе Антонидиса озвучила вопрос управляющая.

Аделаида Павловна словно споткнулась. Она снова взяла в руку бутылку, словно собираясь из нее выпить, но бутылка была пуста. Старший инспектор внимательно за ней наблюдал.

Аделаида отчего-то занервничала, стала теребить свою брошь из искусственного янтаря. Потом все-таки ответила, но немногословно и будто нехотя.

– Про Руслана так скажу – самый порядочный из всех. Пришел в «Зодиак» еще до меня, лет десять назад. До коммерческого дорос, долю в компании получил. Женат на хорошей женщине. Ничего плохого не знаю, зря наговаривать не буду.

– Так кто все-таки хотел желать убитому зла?

– Да кому он был нужен? – снова прорвало Аделаиду Павловну. – Сашка-то? Да я же говорю, он целыми сутками работал: все документы какие-то готовил. Помню, зашла как-то в его кабинет убраться, а он спит на тахте. А вокруг бумаги разбросаны по полу: листы, листы. Все исчеркано. Стала подбирать с полу, да на стол аккуратно складывать. Думала, может выбросить что ненужное, заглянула, а там все про какое-то или «слияние», или «поглощение», или передачу акций, – ничего в этом не понимаю! Так ничего выбрасывать не стала, все сложила аккуратными стопками ему на рабочий стол. Он так и не проснулся. Утром, правда, сильно меня ругал, мол, я ему два разных документа перепутала. Мол, ходил к директорам с докладом, а листы не те оказались. Получил нагоняй. Подумаешь, велика важность!

– Кого вы подозреваете в возможном покушении на него? – из последних сил задал вопрос старший инспектор.

– Да до чего ж он бестолковый, этот ваш инспектор, милочка! – возмущенно тряхнула головой Караваева. – Я же ему сказала уже три раза, что никому Сашка не был нужен, не было у него врагов в «Зодиаке». Я бы знала, я там каждый день кручусь с утра до вечера. Он же у директоров тоже вроде обслуги был, хоть внешне, вроде, как в друзьях. А на самом деле – принеси, подай! Литвинов его шпынял вечно, даже кличку ему придумал «Лысый». Взрослому-то парню разве не обидно? Но Литвинову было плевать. Ему вообще на все и на всех плевать. Мерзавец, говорю же, как есть мерзавец! Сашка сильно по этому поводу переживал, только виду не показывал. Боялся работу потерять, говорил: «Кто, мол, Ада, за меня мою ипотеку платить будет? Пушкин?»

– Пушкин – это тоже работник «Зодиака»? – поинтересовался совершенно запутавшийся Антонидис.

– Нет, нет, – улыбнулась Софья. – Пушкин – это наше все! Это великий русский поэт, это поговорка такая, я вам потом объясню!

Антонидис, отчаявшись понять, перешел к другой теме.

– Скажите, а когда вы встретили Клименко вчера, вы заметили откуда именно он шел? Может быть, он выходил из какого-то номера?

– Так мы когда на галерею спустились с верхней террасы по левой стороне, так и пошли. У нас номера шестой и седьмой, а у него – второй. Вот навстречу нам и попался, считай, на середине пути. А уж откуда шел, не знаю. Он не сказал, а я не спрашивала. Ладно, пора мне.

Аделаида Павловна встала, уперев руки в бока, и свысока посмотрела на замученного старшего инспектора.

– Все, что хотела сказать, я сказала. А вы думайте! Ехали отдыхать к вам сюда, а вон поди ж ты! Кто ж знал, что все так обернется? Вы полиция – вы и разбирайтесь! И что это за отпуск такой, я вас спрашиваю? А? Может мне кто-нибудь хоть что-нибудь объяснить?