Sergiu Postolachi - Линия жизни. Книга первая

– Не шевелись, иначе…

Грубоватая речь не обещала ничего хорошего. Он уже не хотел быть невольником; решил отбиться. Приём рукопашной и сустав напавшего на него незнакомца глухо хрустнул; револьвер перекочевал в руки Отшельника.

– А-а-а-а, – заорал бандит во весь голос, – ах ты гадина, да я тебя за это…

Последовал удар ребром ладони в кадык, бульканье. Бандит затих и задёргался в коротких конвульсиях. Его мозг уже умер, следовала очередь молодого тела.

– Филимон, что там у тебя? Зараз помогу, – поспешил кто-то на стон.

Подручный бандита не успел понять, что у Филимона? Вошедший во вкус драки Отшельник убил его ударом пальцем в глаз. С характерным неприятным хрустом, натренированный палец, вонзился по корень в мякоть мозга. Бандит, к его счастью, даже не успел понять, что случилось? Он мгновенно умер; без боли умер. Отшельник вытер палец о воротник убитого и словно пантера, по-кошачьи, изящно хищно кинулся в ночь. За ним сомкнулась густая, желеобразная темень южных широт, которая скрывала два лежащих рядом на железнодорожной насыпи тела.

Перестрелка в вагоне продолжалась уже порядка четверти часа. Отшельник как раз огибал вагон, когда заметил, как внутри соседнего вагона грабили пассажиров. Напуганные, безропотно, словно загнанные овцы пассажиры, снимали с себя все дорогие вещи и покорно отдавали налётчикам. Граждане лишались ценностей: бижутерии, дорогих портсигаров и конечно денег, которые покидали одни карманы, чтобы осесть в другие. Странные какие-то были эти грабители: они не скрывали свою внешность, видимо не опасаясь преследования властей. Тут только Отшельник увидел главаря. Крупный, хорошо сложенный молодой мужчина выделялся среди своих подручных. Одет он был по последней тогдашней моде: хороший шерстяной костюм, франтоватый галстук, дорогое пальто и отличные ботинки. Голова мужчины была гладко выбрит, а в каждой руке он держал по новенькому револьверу.

Отшельник задержался у окна и услышал как приблизившийся к пассажирам главарь, среди которых было много светских дам, вдруг обратился к ним на прекрасном французском языке:

– Madames, Monsieurs, je vous prie de m’éxcuser pour avoir vous déranger ci tard! En effet, je n’envisage pas de vous faire peur plus que crla est nécessaire, – сказал он с любезностью вхожего в утончённое общество, светского господина.

Поклонник Арсена Люпена продолжил монолог по-русски:

– Дамы, Господа! Прошу ещё раз у Вас прощение за столь беспардонное ночное вторжение; обстоятельства-с вынудили. К сожалению, несколько господ, которые так некстати засели в нужном мне вагоне – не хотят сдаваться. Они вынуждают меня прибегнуть к вашей помощи! Мне не остаётся ничего другого, как попросить оказать мне маленькую услугу.

Как-бы в подтверждение сказанного, в смежном вагоне раздались пару винтовочных и несколько револьверных выстрелов со стороны тех самых господ, которые не хотят сдаваться. За выстрелами послышались отчётливые стоны раненых.

Вожак, отобразил на лице искреннее неудовольствие происходящим, продолжил свой монолог:

– А вот и подтверждение моих слов. Прошу Вас господа, выслушайте меня внимательно и тогда всё закончится быстро и безболезненно. Чтобы ни у кого не остались сомнения, разрешите представиться: Григорий Иванович Котовский. Для Вас господа, просто Григорий Иванович. Я думаю этого имени будет достаточно, для того чтобы убедить Вас в моей серьёзности в деловых отношениях.

Сказав это, Григорий Иванович пытливо обвёл глазами присутствующих, ища подтверждение того, что его знают и понимают. Судя по лицам, пассажиры всё поняли. Григорий Иванович не ошибся.

Свой Арсен Люпен в Бессарабии объявился не так давно, но шуму успел наделать много. Что было самое страшное для здешних господ, так это то, что чернь, так называемый —народ, воспринимали грабителя за своего, доморощенного Робин Гуда, который, как и тот – из Шервудского леса, грабит богатых и делится с бедными. Это мнение на самом деле не совсем соответствовало действительности, Григорий Иванович при плохом раскладе, не брезговал и середнячка корову увести в лес на прокорм, но – в общем и целом всё делал правильно. Главное, он сумел доказать всем: с ним шутки были плохи, пусть и в обиходе изысканные манеры и свободное изъяснение на французском.

Пассажиры знали и с замиранием сердца ждали развития. Особенно внутренне трепетала одна богато, с изыском одетая, дама. Ей одной – было чего опасаться, ведь она, была женой известного банкира, который водил дружбу с самим губернатором и был вхож во многие кабинеты. Более того, к мужу часто обращались за помощью очень известные в Империи люди, которым он, под честное слово одалживал немалые средства. Расплачивались должники не всегда вовремя и не только деньгами, но порою оказывали такие услуги, которые банкир никакими деньгами не смог бы приобрести. Одним словом, жене деятеля такого ранга, было чего опасаться.

Как назло от Григория Ивановича, ставшего по роду своей специфичной деятельности неплохим психологом (работал он-то как-никак с людьми), не ускользнули страхи и особенная нервозность дамы. В том то и дело, что особенная нервозность. Тогда как большинство пассажирок, несмотря на его «ласковые слова» дрожали и даже плакали, дама сохраняла лицо. Она лишь сильно побледнела что, кстати, ей очень шло. Дама держала марку породистой леди. Гордость и предубеждения её выдали.

Григорий Иванович, кошачьей походкой подошёл к даме, присмотрелся.

«Где-то я её уже встречал. Вопрос где? Он вспомнил: – Я её видел в имении у моего благодетеля Манук Бея. Она тогда приходила вместе со своим мужем, банкиром Разумовским. Так в-о-от, что за птица попалась мне в руки?!»

И до того холодные глаза Робин Гуда застудились изморозью. Григорий Иванович сделал свой выбор: «Эта дамочка и поможет мне при переговорах с солдатами. Остальных пока оставим в покое».

«Что же этот холоп на меня так уставился!? – недовольно думала жена банкира – ему что, мало того, что ограбив нас до нитки, он прославит позором?!». Госпожа Разумовская не привыкла, чтобы на неё пялились, всякие тёмные личности, тем более поздней ночью, когда она не блестит. Женщина всегда остаётся женщиной, пусть даже в критической ситуации.

– Миссис, покорно прошу Вас пройти со мною, – сказал Григорий Иванович, не терпящим возражения голосом, тем самым прервав думы заложницы ситуации, – мне понадобится от Вас одна маленькая, незначительная услуга, за которой я Вам буду безгранично благодарен.

Дама побелела, но подчинилась. Тогда Григорий Иванович галантно взял госпожу Разумовскую под руку и осторожно, словно ведя её на бал, направил в сторону злополучного вагона, насовсем иного рода танцы. Григорий Иванович вёл себя порядочно, можно сказать в высшей мере галантно. От этого проявления мужской силы, а может, почувствовав запах дорогого, скорее всего французского одеколона, госпожа Разумовская как-то быстро сбавила спеси и даже начала присматриваться к грабителю.