Sergiu Postolachi - Линия жизни. Книга первая

«Кавалер однако, не то что мой, только о деньгах и о затратах», – лихорадочно, почти восторженно, подумала заложница. Краем глаза она приценилась к бандиту: «Жаль что бандит, иначе бы я с ним с удовольствием закрутила милый, скоротечный роман». Что-то дивно-бесовское творилось с чопорной особой: щёки порозовели, груди налились, взбугрились сосками и стала она женственной, красивой, доступной.

Григорий Иванович, кавалер опытный, изменение заметил. Однако сейчас ему было не до ухаживаний и заигрываний, сейчас он был на работе.

Пока они шли, раздались ещё несколько выстрелов. Кто-то в злополучном вагоне №4 жалобно охнул. Затем, установилась напряжённая, пугающая тишина. За такой тишиной, обычно в море грядёт буря. А что на суше? На суше то же самое. Сколько раз в безветрии разом наступает громом, водяными потоками, вихрями, буря? Внутри вагона №4, воздух искрился от напряжения, готовился взорваться развязкой небывалой, кровавой. Охрана была готова идти до конца и не сдаваться. Русские не сдаются!

Снаружи вагона было не лучше. Посреди леса, стоял замерший в ожидании трагедии эшелон. Внутри паровоза, опытный машинист стоял навытяжку под чёрным дулом револьвера, не смея даже взглянуть на державшего оружие верзилу. Машинист смотрел на другого налётчика, того, который залихватски играл острым как бритва ножом. Бандит, совсем как циркач, выделывал разные номера и как бы он не кидал остро заточенный нож, тот глубоко вонзался в деревянный брусок, служивший машинисту опорой при движении.

Над мишенью висел манометр, который показывал, что давление в котле ещё довольно высокое. Несколько раз циркач, приостановив игру, спускал пар. По его уверенным жестам, машинист понял, что бандит либо работал на железной дороге, либо где-то этому ремеслу научился.

– Эй! Кто там у вас – за старшего? Отзовись! – требовательно крикнул Григорий Иванович уже без всяких любезностей, видимо в переговорах с охраной французский язык был лишним. – Отзовись, кому говорят, мать вашу! – добавил грубо, по-солдатски, стараясь не высовываться из-за угла открытой двери; могли подстрелить. Вот такой переход с французского на матерщину.

Так оно чуть и не случилось. Ему ответили кучной пальбой. Несколько пуль попали точно в крутой косяк двери, за которым скрывался Григорий Иванович. Острые деревянные осколки пролетели так близко от знатной дамы, что та боязливо вскрикнула.

Григорий Иванович решил даму пожалеть:

– Совсем на вас Христа нету, черти вы этакие, – выругался он, – говорят же вам: здесь дама и мы хотим с вами вести переговоры.

– Не будут никаких переговоров с бандитами, даже не надейтесь, – хрипло от волнения ответил из конца вагона офицер, – можете быть уверенны, у нас достаточно патронов, чтобы отстреливаться до подхода подкрепления.

Григорий Иванович, видимо что-то такое предвидел: вояки редко сдавались без боя и держались до конца. Он без перехода перешёл к угрозам:

– Послушай офицер, как вас там по батюшке?! У меня тут с собою заложник, очень знатная дама. Если Вы не сдадитесь через десять минут, то я даю вам честное слово гайдука, что стану расстреливать по одному заложнику каждые пять минут. Начну же я вот с этой самой цыпочки.

Госпожа Разумовская зарделась красным маком, цыпочкой её никогда, никто не называл. «Во даёт наглец, какая я ему цыпочка? Крошкой бы назвал, то не обидно, а так – словно уличную девку» – озлилась она. Но в следующую секунду выступила:

– Не стреляйте господа, прошу вас!!! – крикнула заложница, когда Григорий Иванович на несколько минут бесцеремонно, толкнул её вперёд, дабы вояки убедились в достоверности сказанного.

– Предупреждаю господа, все эти жизни будут на вашей совести! Хорошенько подумайте, сможете ли вы далее жить с этим?! Если даже вы и спасёте свои жизни, в чём я сильно сомневаюсь, вас накажут ваши же начальники!!!

За этими словами проследовала прозрачная тишина. Впервые с начала разговора, Григорию Ивановичу не ответили, ни выстрелом, ни словом. В соседних вагонах шумели, собирали дань, а в этом – даже раненые молчали. Видно были на то причины.

В глубине тёмного вагона, перезаряжая револьверы, капитан думал: «На данный момент у меня уже есть один убитый и два раненых солдата. Он посмотрел на убитого: всего несколько месяцев не дотянувшего до демобилизации Петренко: « Бедняга, а ведь хороший был солдат – прошёл столько всего, а тут так угораздило…»

С сожалением смотрел капитан, продолжив свои думы: «Если помощь не подоспеет вовремя, потери могут увеличиться за счёт раненых, которые истекут кровью. Одному мне натиск бандитов не удержать. А тут еще в заложниках у бандитов оказались пассажиры. Сделай они то, что так настойчиво обещают, кровь невинных будет на моей совести. Петренко солдат, он погиб на службе. Гражданские – это другое. Надо что-то предпринять и тянуть время, может помощь подоспеет вовремя».

Капитан медлил с решением, ему предстояло сделать выбор между присягой, приказом и совестью. Он думал и чем дольше он задерживался с ответом, тем нервознее становилась заложница, которая вдруг, потеряв самообладание, истерично, по-женски запричитала:

– Офицер, к Вам обращается графиня Ксения Разумовская, жена известного в губернии банкира и мецената, графа Всеволода Андреевича Разумовского, который вхож к Его Сиятельству Губернатору Бессарабии. Я требую, я прошу Вас, в конце концов, проявите благоразумие – нету на свете таких ценностей, которые бы стоили человеческих жизней! Я умоляю вас, вы уже с честью выполнили приказ и теперь, в силу обстоятельств, вы просто обязаны отступить под воздействием непреодолимой силы! Я обещаю за вас заступиться перед властями и свидетельствовать в вашу пользу!!!

Сказав эти слова, гордая женщина зарыдала во весь голос, а за нею, словно заразившись, заревели барышни в соседнем вагоне. Подтвердилось мнение, что звукоизоляция составов в то время была так себе.

Григорию Ивановичу, истерика было на руку. Он стремился усилить панические настроения и воздействовать на волю офицера. В специальной литературе это называют психическим воздействием. Это был тот случай. Под жалобный женский рев в ночи, Григорий Иванович крикнул:

– Офицер, через секунду я нажму на курок и ты, уже не сможешь отменить смерть. Я жду!

Капитан, даже под действием просьб, женских слёз и угроз ещё не сдался. Он единственный из всех присутствующих знал, что за груз они везут и именно поэтому, ему было трудно решиться. Кроме денег казначейства, долговых расписок, они везли особый, секретный пакет. Тут только офицер вспомнил про арестанта: «Давненько я его не видел».

Капитан по быстрому осмотрелся. Место, где совсем недавно спал арестант, было пусто. На полу, среди охапки сена, остались лежать напоминанием длинная ржавая цепь с прикреплёнными к ней наручниками. Офицер поднял глаза к окну разбитому окну: «Ушёл через окно гад, этого ещё не хватало!»