Татьяна Карпенко - Букет незабудок

В 1932 году я окончил университет и начал работать врачом. В период мирового кризиса деньги платили ежедневно, чтобы хоть так дать право людям поесть. На следующий день инфляция становилась выше и вчерашние деньги обесценивались. С Альбертом мы работали вместе. После работы пропускали по пиву и расходились по домам. В один из таких дней, в баре мы встретили новенькую официантку – Марту. Красивую девушку, она напомнила мне мать. Такая же белокурая и сероглазая. Правда, она предпочла Альберта и вышла за него замуж. Я отошел в сторону: дружба дороже. А потом в мою жизнь, словно вихрь ворвалась партия национал-социалистов. К тому времени немецкое правительство настолько дискредитировало себя, что хотелось резких перемен. И Адольф Гитлер, к слову сказать, превосходный оратор, казался именно той переменой. Мы с Альбертом слушали его речи с упоением. Марта не поддерживала увлечений мужа, но и не мешала ему, а вот Софи закатывала мне истерики, кричала, что это чудовищно слушать такого, как Гитлер, ужасно верить в то, что мы – высшая раса. Нет, нет и нет, – кричала девушка, временами срываясь на плач. И в один из таких дней, я не выдержал и ушел.

Выборы 1932 года для партии провалились, начались столкновения с правоохранителями. После того, как появились жертвы, мы возненавидели гнетущую власть. А ко всему еще прибавилось и то, что были обнародованы факты того, как ведут себя богатые восточно-прусские помещики, как прогуливает казенные деньги сын президента Оскар фон Гинденбург. Все это еще сильнее озлобило народ, поддерживающий нацистов. Начались погромы, факельные шествия по городам Германии. Жестокость и красота. Бога нет, есть фюрер. 1 февраля 1933 года, все мы прильнули к радиоприемникам, слушать первое радиообращение Адольфа Гитлера к немецкому народу. Теперь вся индивидуальность стиралась, мы все стали нацистами».

– Вы были нацистом?! – с презрением вскричала Ника.

Мужчина глубоко вздохнул и наклонил голову.

– Милая фройллян, … сегодня, когда… я оглядываюсь назад… мой ужас от содеянного… не меньше вашего. Я не собираюсь оправдывать поступки – я был чудовищем, как и система породившая меня, … – его голос сорвался. Мужчина с презрением посмотрел на свои руки, – Я заплатил огромную цену… за преступления. Я прозрел, но было слишком поздно.

На некоторое время над нами нависла тишина. Угнетающая и жгучая. Я смотрела на озлобленную Нику и переводила взгляд на гостя. Он все также сидел потупив взор, на его глазах застыли слезы. Но мне не было жаль его… И он чувствовал наше презрение, я это видела. Однако, даже самый страшный преступник имеет право на последнее слово и я, преодолев охватившее меня презрение, прошептала:

– Рассказывайте дальше. Мы вам не судьи.

Мужчина глубоко вздохнул и продолжил свой рассказ, который все больше и больше напоминал исповедь.

«После я поступил в военное училище, чтобы стать офицером. Мое призвание служить фюреру. Я – его слуга. Я готов ради него идти на смерть. И таких было много. Училище я закончил досрочно, поскольку мое физическое состояние было высокого уровня. И тогда я попал в СС. Форма сидела на мне, как будто я рожден для нее. Красота. Черный китель. Белые пуговицы. Вышивка в виде двух рун ЗИГ. Такой облик внушал трепет и страх. Люди на нас смотрели с восхищением. Хотя тогда мне стало все равно. Я – слуга самого великого правителя в мире, – думал я, – они обязаны на меня так смотреть.

В 1936 году, по распоряжению начальства, я был послан во Францию, иностранным агентом, чтобы подорвать авторитет французского правительства. Я выслушал приказ и пошел упаковывать вещи. Форму пришлось оставить дома, никому не следовало знать, что я немецкий шпион.

– Собираешься? – с обычной улыбкой, спросил меня Альберт, когда зашел попрощаться.

Тот дом, что достался мне от родителей, представлял собой каменное подобие уюта. После их смерти, серость нагнетала на меня тоску, и поэтому я закрыл все комнаты на ключ и жил в гостиной. Высокие серые стены, обои я ободрал, чтобы не напоминали мне о счастливой жизни, два больших окна и у дальней стены камин, где папа любил сидеть вечерами, куря сигару. Здесь же я поставил кресло к камину и диван, ближе к входу в гостиную, на котором я собственно и проводил ночи.

– Как видишь, – усмехнулся я, – Но у меня есть время выпить… по старой дружбе, если Марта не будет против….

Альберт рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Времени нет, к сожалению, – ответил он, – Но я зашел сказать старому другу, что буду ждать твоего возвращения. И пожелать удачи.

Я по-братски обнял его и после его ухода, отправился на вокзал. Сейчас, сняв с себя форму, я на какое-то время превратился в Фридриха Рештельберга, человека, который все детство мечтал о Франции. «Там, именно там, я встречу ее… настоящую любовь», – говорил я матери, когда она рассказывала мне о тех красивых местах, которые когда-то были ее домом.

Но я хотел поведать не историю государства, а… историю самой милой девушки, которую мне довелось встретить в конце мирной жизни. Моя мечта сбылась, именно в Париже я встретил ту, кого люблю до сих пор. Тогда стояло теплое, но дождливое лето. Последние дни мира. В воздухе уже веяло тревогой и страхом, но природа, будто прощаясь с нами, дарила последние солнечные дни, уходящего лета. Я шел по старым кварталам Парижа, смотря все больше себе под ноги или вперед на дорогу. Мне тогда уже стукнуло 29 лет, и я не искал знакомств на улице, и уж тем более, не надеялся влюбиться.

– Андре! – где-то рядом вскрикнула девушка и засмеялась. – Перестань… Не надо…

Я поднял глаза чисто из любопытства, но оторвать взгляд после не смог. В нескольких метрах от меня, прижимаясь к каменной стене одного из домов, стояла молодая девушка и смеялась, глядя на офицера, протягивающего ей букет незабудок. Тогда я впервые увидел ее. Эти пронзительные, яркие голубые глаза. Те самые, которые я видел в своих мечтах, именно о взгляде ее глаз я после буду мечтать, засыпая и просыпаясь. Эти шелковистые каштановые волосы, пахшие фиалками и корицей. Чуть вьющиеся, словно лианы. Она не была красавицей, нет, слишком худенькая и молодая. Но, она была самым милым созданием, которое я когда-либо видел.

– Мари, Мари… – вскричал офицер, опустившись перед девушкой на одно колено.

Его действия походили на шутку, но я понимал, что он более чем серьезен. А вот девушка, в силу своей наивности и юности, принимала все за шутку и весело смеялась.

В этот миг ее взгляд скользнул на меня и девушка вздрогнула. Она покраснела и смущенно заулыбалась.

– Простите… – проговорила Мари, подходя ко мне. – Мы вас не заметили…