Валерий Кормилицын - Держава том 4

– Благодарю вас, Сергей Дмитриевич, я уже догадался о теме беседы, – отпустил Сазонова император.

– Ники, – прощаясь с супругом, напутствовала его Александра Фёдоровна, – Хотя Вильгельма и выставляют глупцом, но это далеко ни так. Я-то его знаю лучше, чем ты, несмотря на то, что вы кузены. По совести говоря, он один из умнейших императоров Европы… Идёт сразу за тобой, – улыбнулась мужу и погладила лацкан пиджака. – У него множество талантов. Вилли виртуозно играет на скрипке, мандолине и рояле. Недурно поёт, пишет масляными красками картины-аллегории и даже дирижирует симфоническим оркестром. Не говоря уж о том, что берёт первые призы, управляя яхтой под парусами и обладает славою прекрасного стрелка… Будь с ним внимателен и осторожен. И может быть, стоит прислушаться к его советам…

– Аликс… Ну что ты говоришь?! Я тоже наслышан, что он умеет приготовить бульон и поджарить бифштекс… Но это не показатель ума. Вилли болтун, бахвал и позёр. Слышал от берлинцев такую фразу: «Наш великий и бесподобный кайзер желает быть новорождённым на всех крестинах, женихом на всех свадьбах и покойником на всех похоронах». А Сазонов рассказал мне, что недавно кайзеру представили двести премиленьких дам из Лотарингии. Вильгельм, как водится, произнёс перед ними патриотическую речь, заключив её словами к бургомистру: « Вы обязаны сделать из них хороших германских матерей, чтобы каждая родила по солдату для армии», – на что напуганный бургомистр в панике возопил: «Ваше величество! Я жизнь свою отдам за вас… Но поверьте, в мои года совершенно не под силу исполнить ваш приказ», – развеселил супругу и поцеловал её в губы. – А ты говоришь: слушай Вилли. Он, пожалуй, мне насоветует.., – развеселился сам.

По дороге в Потсдам Николай развлекал себя чтением афоризмов

Генерального штаба Германии: «Наихудшая вещь в политической жизни – апатия и душная атмосфера всеобщего мира. Продолжительный мир – это мечта, и даже не прекрасная. Война есть существенный элемент божественной системы мира».

«Недавно прочёл у Куропаткина программу действий моего отца. До этого она как-то ускользнула от внимания. В одном из пунктов сказано: «Освободить внешнюю политику от опёки иностранных держав». Вот и буду следовать этому постулату.

Прохладно, однако, – выйдя из вагона, зябко передёрнул плечами. – Да ещё статское пальто с кепкой, – мысленно поиронизировал над цивильной формой одежды. – То ли дело шинель».

Ники, как шикарно ты выглядишь в этом щёгольском пальто, – встретил его на вокзале Потсдама кайзер.

Сам он блистал гусарской парадной формой русского генерала с Андреевской лентой через плечо.

«Вот и уел меня», – расстроился Николай, крепко пожимая руку кузена – свою он успел натренировать колкой дров и плаванием на байдарке.

– Ники, сегодня отдохнём, а на завтра приглашаю поохотиться в Роминтенской пуще. Это, конечно, не твоё беловежье с зубрами, но оленей обещаю, – страдальчески сморщил лицо.

– Что с тобой, Вилли? – сочувственно произнёс Николай.

– Зуб донимает. А вырвать боюсь, – шёпотом признался кайзер. – Только не говори никому.

– Надеюсь, это не я вызвал зубную боль? – пошутил Николай.

– Как ты можешь так говорить, Ники. Увидев тебя в кепке и гражданском пальто, мне даже стало как-то легче, – фамильярно похлопал по

плечу кузена.

«Это он за зубную боль отдарился, – усмехнулся русский император. – Спасибо ещё калоши на ботинки не надел».

Ровно в назначенное время императоры прибыли в Роминтенский охотничий замок.

«У меня в Заячьем ремизе ушастые лучше живут», – критически оглядел некрашеную досчатую обшивку стен и пыльные охотничьи трофеи на них Николай.

– Ни одной медвежьей башки, ваше величество, и кабаньи головы какие-то чахлые, – прошептал государю сопровождающий его Сазонов.

– Сергей Дмитриевич, – улыбнулся император, – на мой взгляд, вы ещё не достигли того дипломатического мышления, что соответствует статусу министра иностранных дел.

– Извините, ваше величество. Неудачно пошутил, – покраснел Сазонов.

– Я же не интересуюсь, не родственник ли вы того Сазонова, что покушался на Плеве, и находится сейчас в Зерентуйской тюрьме, – неожиданно для себя обиделся за кузена Николай: «Осуждать или критиковать императора вправе лишь император, но не чиновник, пусть даже высшего ранга».

«Зуб у Вилли свербит, – трясся рядом с кузеном в плетёном шарабане по вычищенной от сучков и листьев широкой прямой просеке Николай, вовсю «ивановскую» пользуясь моральным правом критиковать кайзера. – Лучше бы я его на своём «Делоне-Белльвилле» куда надо доставил», – вылез из шарабана у обсаженного низким ельником бревенчатого сруба, рядом с которым их ожидали обвешанный ружьями егерь и пожилой лесничий.

День выдался хотя и свежий, но безоблачный и солнечный.

Усевшись бок о бок с кайзером на низкие раскладные стулья, уставились на поляну, окружённую хвойным лесом. Кайзер задумчиво поправил зелёную шляпу, украшенную глухариными перьями, и погладил ложе штуцера, сделанного по индивидуальному заказу специально для него.

– Ники. Хотелось бы довести до твоего сведения, – трудно начал разговор Вильгельм, – что неудача переговоров в Бухлау между Извольским и Эренталем имела причины, так сказать, их личной недоговорённости, – благодушно оглядел пустую поляну. – Но мы с тобой, дабы сохранить европейский мир, должны поставить, как это у вас в пословице, все точки над «и», – потрясённо замер, и через секунду разразился громким хохотом, притопывая ногой и колотя здоровой правой рукой по коленке. – Твоё присутствие, Ники, весьма благотворно влияет на меня. Даже зуб перестал болеть. У нас имеется скромная просьба к России, чтоб она не мешала Германии строить Багдадскую железную дорогу, несмотря на противодействие Англии в этом вопросе, которая считает Персию своей колонией, хотя это и не так. Ники, не мы тебе враги, а англосаксы. Это они поддерживают революционные настроения в твоей Державе, это им не нравится мощная Россия. Если бы ты был моим союзником, – мечтательно закатил глаза к небу, не обратив внимания на трёх, выбежавших на поляну оленей, – Европа была бы наша. Но я даже не решаюсь просить тебя об этом, надеясь лишь на то, что Петербург сохранит лояльное отношение к Германии, и не будет поддерживать враждебную политику Англии и Франции по отношению к нам. Со своей стороны Германия всей силой своего авторитета надавит на Австрию, дабы она считалась с интересами России на Балканах, и умерила там свою агрессивную политику… Только и всего, Ники, – выжидательно глянул на русского императора.

– Ничего не могу обещать, Вилли, но подумаю над твоим предложением…