Валерий Кормилицын - Держава том 4

– Вы довели до агентов мой приказ – в случае их появления возле православного храма тут же брать влюблённых злоумышленников под стражу и везти в Россию?

– Полицейские не решились, ваше величество. Ни тот статус нарушителей. Растерялись и побоялись брать на себя такую ответственность, – склонил повинную голову. – Я бы тоже не решился, – сорвавшимся голосом добавил он. – Субординация – есть субординация. А Михаил Романов – это не Григорий Гершуни…

– Согласен. И что докладывают агенты?

– Что Михаил Романов и Наталья Вулферт действовали весьма хитро. До Германии добрались на поезде, затем пересели в машину. Такого развития событий агенты не ожидали. Авто у них не было. А дальше, ваше величество, вы знаете… Нашли храм и обвенчались. Причём Вулферт записали в церковной книге под именем дворянки Брасовой.

– Всё ясно. Больше вопросов нет, – поспешил к супруге Николай, дабы донести до неё горестную весть.

По пути, в коридоре, наткнулся на министра Двора Фредерикса.

– Ваше величество, – протянул тот телеграмму. – Послание из Вены, – прятал от императора глаза.

– От счастливого супруга, полагаю? Да не смущайтесь, Владимир Борисович. Вы тут не причём, – взяв телеграмму, прошёл в комнату жены.

– Ники, что-нибудь с мальчиком? – побледнела Александра Фёдоровна.

– Только с другим, – горестно плюхнулся на диван император. – С Мишкой. И во всём виновата твоя родня и Вильгельм.

– И что натворила моя родня и твой кузен Вилли? – спокойным уже голосом, и с искрой интереса в глазах вопросила супруга.

– Обвенчали молодых. Моего пройдоху братца и эту интриганку Вулферт.

С пробудившимся женским интересом царица принялась обсуждать пикантную тему, отвлекшись на время от болезни сына.

– Я о подобном развитии событий догадывалась ещё два года назад. Твой брат проявил чудеса терпения. Эта дважды разведёнка не растерялась, и ещё в конце июля десятого года поднатужилась и родила от Мишки сына, коего они назвали Георгием, – запылала лицом царица. – Эта прохиндейка уже в шестнадцать лет выскочила замуж за племянника купца Саввы Мамонтова, пианиста… забыла, как звать… и родила дочь, – стала по-фельдфебель-

ски вышагивать вдоль дивана, сурово глядя на мужа. – Уразумев, что этот аккомпаниатор ей не пара… Она же – великая и красивая.., вышла замуж за поручика Вулферта, служившего в полку «синих кирасир», лейб-эскадроном коего и командовал тогда Мишка. Но положение жены поручика, хотя и гвардейского, столь же для неё непристижно, как и брак с музыкантом. А тут – великая княгиня… Интриганка!

– Да и Мишка хорош… Нарушил главную офицерскую заповедь: за женой полкового товарища не ухаживай, или снимай мундир. Так значилось в неписаном кодексе традиций, которые передавались в гвардии от поколения к поколению и вменялись всем, в том числе и великим князьям.

«Слава Богу, от болезни Маленького отвлеклась», – стал в душе даже благодарен младшему брату Николай.

– Ники. Вот согласно неписаному кодексу и «сними с него мундир». Уволь Мишку со всех постов и запрети возвращаться со своей пассией в Россию, – села рядом с мужем и прижалась к нему.

– Аликс, а вдруг это любовь?!

– Ники, умоляю тебя… Скажешь тоже… Любовь… Мишка о ней только в книжках с жёлтыми обложками читал. Вот у нас – любовь, – чмокнула супруга в щёку Александра.

«Нет, всё-таки Мишка молодец, – сладко-сладко поцеловал в губы жену. – Следует отвлечь её от болезни сына…»

В ноябре венценосная семья переехала из Спалы в Петербург.

– Ваше величество, – на этот раз в Александровском дворце Царского Села докладывал императору Сазонов. – Османская армия, к нашему удивлению, в течение месяца потерпела полное поражение. Сербские войска дошли до побережья Адриатики, а болгарские до Чаталджинских высот, что находятся неподалёку от Константинополя. Европа в шоке, – патетически воскликнул министр, насмешив царя.

«Вообще-то неприятности имеют свойство рассасываться», – подытожил Николай: – Полагаю, непредвиденные итоги войны озадачили Венский кабинет и кайзера. Теперь они предпримут политические шаги, дабы лишить победителей плодов заслуженной победы. На дипломатическом фронте мы обязаны воевать. Отслеживайте ситуацию, принимайте меры согласно обстановке и держите меня в курсе, – подошёл к окну государь, давая понять, что аудиенция закончена.

* * *

Армейские будни протекали, как им и положено, со своими разнообразными ляпами.

Павловский полк в сентябре готовился передислоцироваться из летнего лагеря на зимние квартиры в Петербурге.

– Господа, поздравляю вас с окончанием ещё одного Красносельского сезона, – поднял бокал с шампанским Ряснянский.

Сидящие за большим, накрытым белоснежной скатертью столом, офицеры, дружно встали и, крикнув традиционное «ура», осушили хрусталь.

– Господин полковник, – нарушил идиллию зашедший в офицерское собрание из соседнего с ним деревянного строения полковой канцелярии капитан Рубанов, нёсший дежурство по полку. – Командир дивизии генерал Флуг вызывает в свой дачный дом его превосходительство генерал-майора Некрасова. Но так как командир полка отбыл вчера в Петербург, идти к начальству придётся вам.

– Поздравить, наверное, собирается, с окончанием летнего лагеря, – сделал предположение старший полковник.

– Никак нет! – официально отрапортовал Рубанов, щёлкнув каблуками, и пряча в глазах искры смеха. – Флуг орал в телефонную трубку, что кто-то из стоящих в карауле от нашего полка гвардейцев оставил в его палисаднике «след».

– Чего? – поперхнулся шампанским полковник. – Какой ещё след? Вы сегодня весьма официальны и чопорны, капитан. Садитесь лучше с нами и выпейте шампанского.

– Не положено на дежурстве! – наповал сразил старшего полковника. – К тому же я, по вашему велению и не по своему хотению – председатель полкового общества трезвости.

– Аким, что за след-то, не пойму? – выпил водки Гороховодатсковский и закусил колбасой.

– Вот никак вы, Амвросий Дормидонтович, культурных намёков не понимаете… По словам генерала, размером примерно такой, от которого вы сейчас отрезали кусочек, – указал на колбасу капитан. – Дочка, это нежное флуговское создание, узрев «безобразие», упала в обморок на руки адьютанта, – всё же сел за стол и угостился шампанским.

– Ну и юмор у тебя, Аким Максимович, – брезгливо отодвинул от себя батон колбасы Гороховодатсковский.

– Наши – не могут! – безапелляционно заявил полковник. – Уверен в них, как в самом себе. Кто в карауле был?

– Как раз из моей Государевой роты наряд. Пал Палыч – старший, а часовые: Махлай с Барашиным. Эти могут! И посвятили деяние своему фельдфебелю.