Валерий Кормилицын - Держава том 4

–Хотя вы, сударыня, и ворчите на меня с утра, – улыбнулся супруге Рубанов, но я согласен с тем человеком, который выдал такую сентенцию:

«Счастье не в тех женщинах, с которыми хочется спать, а в тех – с которыми хочется просыпаться…»

– Максим, что ты сказал?

– Я сказал, что нам следует на торжественную литургию в Казанский собор поспешить. Сам патриарх Антиохийский Григорий Четвёртый служить будет при сонме российских иерархов.

– Чего там про сон говоришь? – пошутила Ирина Аркадьевна.

– Не про сон, а про сонм… Да ну тебя… Это так вчера Владимир Иоанникиевич выразился. Надо же. В конце прошлого года генерала от инфантерии высочайше получил… Теперь как хочет, выражаться может…

– До сих пор от счастья в себя не придёт, – зевнула жена. – Аким вчера говорил, что уедет пораньше. Получили приказ по пути следования «царского поезда» к Казанскому собору построить полк.

– Ну, не один полк, как я понимаю, а гвардию, – пошёл умываться и бриться в ванную комнату.

В одиннадцатом часу утра, после литургии, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир, перед торжественным молебном в Казанском соборе, прочёл манифест о юбилее.

Но начал со слов:

– Россия в тысяча шестьсот тринадцатом году, на Соборе, дала Богу обет стать иконой Неба, – принялся зачитывать Высочайший манифест: «… Совокупными трудами венценосных предшественников наших на престоле Российском, и всех верных сынов России, созидалось и крепло Русское государство… В неизменном единении с возлюбленным народом нашим уповаем мы и впредь вести государство по пути мирного устроения жизни народной…»

– Вот сейчас всё понятно стало, – шепнул супруге Рубанов. – А то вчера Иоанникиевич бубнил с набитым ртом, читая текст Манифеста, так я ничего и не разобрал, – прислушался к голосу митрополита: «…Благородное дворянство российское кровью своею запечатлело преданность Родине… – Ага! Каждого второго на Сахалин отправить следует, – прокомментировал услышанное: – В сиянии Славы и величия выступает образ русского воина, защитника веры, престола и отечества. Благоговейная память о подвигах почивших, да послужит заветом для поколений грядущих», – вот это сильно сказано, – перекрестился Максим Акимович.

После возглашения протодиаконом многолетия их императорским величествам, начался торжественный трезвон всех церквей Петербурга и артиллерийский салют.

– В три часа пополудни в Николаевском зале Зимнего дворца начнётся принесение поздравлений придворными чинами, министрами, генералитетом и прочими, и прочими сановниками.

– Вольные стрелки, то бишь, отставные генералы, к «прочим» отношения не имеют, по моему разумению, – усаживалась в сани Ирина Аркадьевна.

– Мне завтра поздравлять, – нахмурился её супруг.

В Зимнем дворце, совершенно случайно, Рубанов столкнулся с министром Двора Фредериксом.

– Владимир Борисович, наслышаны, наслышаны… Приношу свои поздравления с возведением вас в графское достоинство, – от души пожал руку вновь испечённому графу.

– Пройдёмте в мой кабинет, Максим Акимович, время ещё позволяет, – взял под локоток отставного генерала. – У меня имеется для вас сюрприз, – проводив в кабинет, усадил Рубанова в кресло, а сам, раскрыв шкатулку, вынул красного бархата коробочку. – Восемнадцатого февраля утверждён «Наследственный нагрудный знак для лиц, приносившим их императорским величествам личные верноподданнические поздравления по случаю трёхсотлетия царствования дома Романовых в дни юбилейных торжеств». Вы первый получаете сей памятный знак, – протянул его поднявшемуся из кресла гостю. – Оксидированный ажурный герб дома Романовых, увенчанный императорской короной и окружённый вызолоченным лавровым венком.

– Благодарю его величество и лично вас, Владимир Борисович, – расчувствовался Рубанов.

– Носите на здоровье, – улыбнулся Фредерикс. – На правой стороне груди, ниже звёзд, но выше других дарованных знаков. Разрешается выгравировать на оборотной стороне имя, отчество и фамилию. Согласно статуту, право на ношение знака переходит потом к старшим сыновьям. Так его величество решил. Это, конечно, не украшенный бриллиантами царский портрет, что в знак особого расположения и в память нынешних знаменательных событий, жаловал эмиру Бухарскому Сеид-Алим-хану наш самодержец.

– И чего я не восточный хан, а простой русский генерал, – пошутил Рубанов.

– Да-а, ханом быть неплохо, – поддержал Максима Акимовича Фредерикс. – Восемнадцатого февраля император пожаловал хану Хивинскому Сеид-Асфендиару Богадуру титул «высочества». Звучит много приятнее графского «сиятельства». Пора идти на приём, ваше высокопревосходительство, – напомнил товарищу министр. – Да, чуть не забыл, – вновь раскрыл шкатулку. – Примите три пригласительных билета на грандиознейший бал, что даёт санкт-петербургское дворянство в своём Собрании на Михайловской улице.

– Благодарю, Владимир Борисович. Мне уже, как дворянину, вручили два пригласительных… Теперь впятером пойдём, – улыбнулся Фредериксу.

Дома стал размышлять: «Кого же взять на охоту, тьфу, на бал – пятым номером?»

– Ирина, будь добра, посоветуй, кого кроме нас с тобой и Акима с Ольгой, пригласить на бал? Может – Любовь Владимировну?

– Скажешь тоже, мон шер. Любочка без мужа не пойдёт, а Георгий Акимович, в свою очередь, ни в жизнь…

–… носа не сунет туда, где станут чествовать государя, – продолжил в своей интерпретации её мысль супруг.

– Она позвонила мне и со слезами на глазах посетовала.., не перебивайте меня, сударь, что глава семейства…

– То есть – братец мой…

– Я уже делала вам замечание, – пикировалась с мужем Ирина Аркадьевна. – Разорвал на мелкие клочки два пригласительных билета, которые им презентовали от лица санкт-петербургского дворянства.

– Кадет и филистер! Расшифровываю для двоечниц, которые заблудились в ремизах, – хмыкнул Максим Акимович. – Самодовольный, ограниченный человек с мещанским кругозором и ханжеским поведением…

– Вы, дражайший супруг мой, не хмыкайте, а думайте. Про филистёра и без вас знаю. О! Мне пришла в голову светлая мысль, – захлопала в ладоши Ирина Аркадьевна. – А не взять ли нам на бал их младшенького?..

– Точно! Максиму предложим пятый билет. Заодно и братца позлю, – воодушевился отставной генерал. – Не послать ли нам гонца.., – запел он.

– За Максимкой?

– За бутылочкой винца-а… – на пафосной ноте завершил арию, – развеселив супругу.

– Эхе-хе-хе! – пессимистически глядел на запрудившую Михайловскую улицу толпу Аким Рубанов, держа под руку жену.

– И чего вы разэхехеклись, сударь?! – беззаботно оглядываясь по сторонам, иронично произнесла Ольга. – Жалеете, что вас выдернули из офицерского собрания и не дали доиграть в покер?