Алексей Иванов - Опыт № 1918

«Черную розу» пела цыганка Виолетта, она же бывшая Ксанка-бикса с Ситного, она же… впрочем, сейчас это никого не интересовало. Особенно когда она на словах «Полны предчувствий, мы оба молчали» вместе со скрипачом Гарри (он же Гриша Гольденцвейг) сходила с низенькой, в шажок высотой, сцены и шла к столику Лёньки Ёлочки Зелёные, на ходу красиво затягиваясь модной черной сигаретой (с самой Америки везут, контрабандный товар!), и на словах «Так плакать хотелось, но не было слез!» могла чуть-чуть присесть к Лёньке, чтобы в разрезе черного с красным платья нога открылась до самого колена.

Лёньку нога не очень волновала, он слушал еврея по кличке Бимбер, пил мало, в основном пиво, ел и того меньше, просто закусывал пиво соленым горошком. Бимбер напрашивался в дело, предчувствуя хороший куш. Еще третьего дня, когда хевра ушла из «Лонд о на» на углу Среднего проспекта и 8-ой линии и на извозчиках отправилась в «Олень» на Шпалерке, к Бимберу подошел мальчик-половой и, стрельнув глазами в сторону двери на кухню, сказал одно слово: «Ждут-с!» В комнатушке возле кухни, с застекленным окном в нее – как-никак, а повара глаз хозяйский должны чувствовать! – сидел хозяин «Лонд о на» Алексей Спиридоныч.

– Два разговора, Ён Юльич, – сказал хозяин, никогда не называвший Бимбера по прозвищу. – Первый: сейчас сюда едут чекисты. Но две-три минуты у нас есть. Второй: Алексей Иваныч ищет медвежатника Мишу для дела.

– Миша, я знаю, залег на хавире и отдыхать будет, пока сарга не кончится.

– Не зашухеровался? – хозяин подвинул Бимберу пачку папирос с изображением негритенка.

– Я вкручивать баки не буду, сам знаешь, – ответил Бимбер, разглядывая, как сверкает фальшивый бриллиант в толстом голдовом (золотом) кольце.

– Алексей Иваныч зовет Мишу-медвежатника на сдюку работать.

– Что сказать Мише за работу?

– Скажи на лондру (восемьсот) стекленьких (червонцев) потянет…

– Жара! – Бимбер даже вспотел, почувствовав, как богатство проплывает где-то рядом.

– Под Алексей Иванычем без жары не работают, – хозяин кивнул мальчику, появившемуся в дверях. – Пора, Ён Юльич, приехали. С заднего выйдешь, проводит тебя малой, – и усмехнулся, глядя как Бимбер «на посошок» заложил пару папирос за ухо.

И сейчас, у Чванова, Бимбер решал сложнейшую задачу: как бы Лёнька Ёлочки Зелёные не разнюхал, что от него пахнет чесноком (тот чеснока не любил), и второе – как не проехать мимо денег. Его лярва, Гета, узнав, что он идет на встречу с Лёнькой Ёлочки Зелёные, не поверила: воловер (хвастун)! Но после, поняв, что это будет настоящий фай, тут же предсказала: «Так они тебя проведут и выведут, Жуся. Будешь как всегда стоять и смотреть, как поезд идет мимо. И еще ручкой махать, как фраер!»

Неизвестно, как насчет чеснока, но относительно второй проблемы (денег) Лёнька сообразил сразу:

– Вы, Бимбер, елочки зеленые, идите к Феде-хлысту (он же Марафет, он же Звонарь), объясните вопрос. И племянника вашего не втирайте в дело, пусть поучится у Мани-штукаря, может, толк выйдет.

И первое, и второе было неприятно. Первое – получить деньги у Феди-хлыста было все равно что добиться любви и страсти у монастырской игуменьи, второе – да, племянник Бимбера чуть не погорел сам и не завалил дело. Стоял на зексе у ювелирного магазина на Перекупном, на Песках, и вдруг ему приспичило! Только отскочил в подворотню, как сыскари – тут как тут. То ли паскуда-ювелир нажал на тревожную кнопку, то ли лягнул кто-то… Пришлось отстреливаться. На счастье, сыскари приехали не на моторе, а в пролетке. Лошадь испугалась и от стрельбы понесла, а то бы Гета долго ждала своего Жусю Бимбера. Но откуда Лёнька знает, как завалился племянник?

Но Лёнька должен знать всё, иначе бросай хевру и жарь, собирай гопу на Лиговке или на Обводном. А сейчас надо знать: Миша-медвежатник может открывать настоящие лионские сейфы? Никто не может открыть? А если в них отключить электричество? И сколько нужно времени?

Каждый день, пока хевра пьет и гуляет, Лёнька думает и готовит большое дело. С виду все просто. Так ему показалось сначала. Увидел на набережной Фонтанки, как рабочий лезет в люк, подошел – и как громом поразило. Там, в одном люке, и электрические, и телефонные провода! Рубанул топором – и банк готов. Без света, без связи, без электрической сигнализации и электрической защиты. Но больше года уже прошло, он готовил дело, а сложности все прибывали, как вода в осенней Фонтанке перед наводнением. Пришлось Митю-студента (студент настоящий, но кокаинщик) командировать на работу в банк – простучать всю охрану и пробить всю защиту, но пока Маню-штукаря не определили в банк уборщицей, дело не шло. Маня лично вынула ключи у всех нужных людей, Митя-студент сделал все слепки, и ключи улеглись в карманы, будто никогда их и не покидали. Маня, что говорить, артистка. Не зря ей со всей столицы ведут детей, чтобы отдать в хорошие руки. И года не пройдет, как детки уже при деле: и бимбары – хоть из жилетки, хоть модные, с руки – снимут, и лопатничек на раз определят, есть там что, холостой или пухляк, а если пухляк – достанут с любого кармана и еще спросят: «Вас не беспокоит?»

Так что все ключи – от трех хранилищ, оружейной комнаты, помещений охраны, – лежали в кармане у Лёньки Ёлочки Зелёные. Но без чудес не бывает: медвежатник Гаврилов, которого за глаза все называли гориллой, по пьяни, хоть он и был человек малопьющий, пошел через Неву на Васькин остров да и провалился в полынью, где лед рубили. И хоть вытащили его, но застудил легкие. А Гаврилов был туберкулезник, еще с первой каторги на Акатуе. И ушел, грешник, на Небо, отчитываться. Если Небо его, конечно, примет. Ушел, надо сказать, не в о время. Надо было хорошего медвежатника искать. А тут еще Митя-студент на хвосте принес: сменили коды и шифры на сейфах. Как почувствовали. Пришлось отыскивать Мишу-медвежатника. Сестра Бимбера состояла у Миши в бесовках (подругах). Тут и склеилось.

Миша, человек серьезный, назначил встречу неподалеку от себя, в пивной на Разъезжей. Лёньке западло было идти к любому вору, но Мишу-медвежатника уважали даже чекисты. Хоть он от них же из Москвы и сбежал. За ним параша пришла, будто он главного чекистского пахана Дзержинского из сейфа доставал. На Лубянке Дзержинский обосновался в доме страхового общества «Россия». На втором этаже, в кабинете управляющего. Летом кто-то, не иначе из своих, кинул в раскрытое окно связку гранат. Дзержинский, говорят, в присутствии свидетелей рухнул на четыре и побежал по-собачьи к открытому железному ящику, сейфу, размером с полстены. На его беду, дверь весом в четверть тонны захлопнулась удивительно легко. А ключи оказались в кармане будущего «железного», как стали потом между собой называть его чекисты, Феликса. «Железный» – из-за сейфа, железного ящика, открывать который и вызвали Мишу-медвежатника. Грамотный Миша, получив лубянские деньги, тут же отправился на маленькую станцию Ховрино Николаевской дороги и благополучно отбыл в Петроград. Понимая, что благодарные чекисты непременно будут его разыскивать.