Екатерина Элизабет Люмьер - Гимн Красоте

В 1870 году он перебрался на улицу Лаффит, которая сразу стала центром художественной жизни Парижа. Теперь, если кто-то говорил, что пойдет на улицу Лаффит, любому сразу же становилось понятно, что этот человек интересуется живописью или сам художник. Там было расположено несколько художественных магазинов и галереей.

Покинув студию, Венсан отправился в путь. Он мог сесть в омнибус, шедший от площади Пигаль до Винного рынка, и выйти у церкви Нотр-Дам-де-Лорет, но решил пройти весь маршрут пешком. Яркое солнце освещало улицы города и приятно грело. Вынужденный отдых пошел ему на пользу. Он был полон сил и надежд на приятный исход сегодняшней встречи.

Войдя в галерею, художник осмотрелся. На стенах висели картины. Некоторых авторов он знал лично, о других слышал или же бывал на их выставках. Колокольчик у двери возвести хозяина о новом посетителе своим чистым звонким голосом.

Месье Дюран-Рюэль был давно известен на весь Париж своими смелыми взглядами. Еще его отец положил славную традицию поддерживать новые художественные направления. Он начинал с художников барбизонской школы. Их, как сейчас импрессионистов, не понимали и не принимали. Небольшая группа художников, расположившихся в деревне Барбизон в лесу Фонтенбло. В то время в искусстве шла напряженная борьба между классицизмом и романтизмом. Они же, взяв за основу традиции положенные голландцами вроде Якоба ван Рейсдаля и такими соотечественниками как Николя Пуссен и Клод Лоррен, создали нечто совершенно новое – реализм. Венсан высоко ценил работы Теодора Руссо и Жана-Франсуа Милле, а одна картина «Дубы у пруда» Жюля Дюпре даже висела в кабинете его отца. Затем, повинуясь новым течениям, он обратил внимание на малочисленную тогда еще группу художников, которая старалась запечатлеть в своих полотнах всю красоту одного единственного момента, его подвижность и изменчивость. Три года назад он приобрел несколько десятков картин у скандально известного Эдуарда Мане за баснословную сумму – пятьдесят с небольшим тысяч франков. Венсан мог только мечтать о том, чтобы его картины когда-нибудь продавались настолько же хорошо.

– Месье, добрый день, – поздоровался Венсан, посмотрев на торговца картинами. – Я пришел, чтобы показать вам несколько новых работ.

– А, месье Дюплесси. Рад вас видеть. Буквально на днях я продал одну из ваших последних картин. Покупатель остался очень доволен.

Лицо торговца светилось умом и проницательностью. Каждый, кто начинал работать с ним, знал, что тот слыл великим мастером определения характеров. Они прошли сквозь основной зал к широкому столу, за которым обычно и происходила оценка новых полотен. Развязав бечёвку, Венсан развернул картины и положил их перед коммерсантом. Тот, надев очки, погрузился в изучение. Время от времени он издавал одобрительные звуки, что давало художнику надежду.

– Картины весьма недурны. В них чувствуется ваш профессиональный рост. – Коммерсант внимательно изучил каждый сантиметр предложенных ему картин. – Вы знаете, с учетом того, что спрос на ваши картины растет, я бы мог дать вам по сто франков за эти две, – он указал на вид Монмартра и вокзал Сен-Лазар. – Однако эта картина выше всяких похвал. Как тонко вы уловили суть! Как хорошо передали цвет! Сегодня ваш счастливый день, месье Дюплесси. Я дам вам за нее триста пятьдесят франков. Пишите подобные вещи почаще.

Пятьсот пятьдесят франков! Дюплесси невольно улыбнулся и благодарно посмотрел на Дюран-Рюэля. Он не верил, что ему улыбнулась такая удача. Несмотря на то, что критики признавали его талант и периодически он даже выставлялся в галереях, ему редко платили больше ста франков за работу. У него все еще не было звучного имени. Подобные же обстоятельства существенно меняли текущее положение дел.

Еще немного побеседовав с торговцем, он вышел на улицу с легким сердцем. Уже приближаясь к Монмартру, Венсан вспомнил, что у него заканчиваются краски. Свернув на улицу Клозель, соединявшую улицу Мартир и улицу Анри Монье, он прошел вдоль длинного ряда лавочек и небольших магазинов.

Папаша Танги был широко известен на весь парижский художественный мир. Всего два года назад он открыл свой художественный магазин, который сразу же стал популярен среди живописцев всех мастей. Дело было в том, что он был добрым человеком и часто позволял приобретать свой товар в кредит или за картины. У Венсана и самого имелся долг перед папашей, который сейчас он намеревался оплатить. Помимо этого Танги часто покупал картины. Его большим другом был Поль Сезанн. Портрет Ашиля Амперера, приобретенный им у художника, уже давно украшал одну из стен.

Приобретя необходимое и поужинав в одном из небольших ресторанчиков, уже в сумерках Венсан вернулся в студию. Он чувствовал приятную усталость и, казалось, был абсолютно доволен проведенным днем. Разговор с торговцем вселил в него надежду и уверенность в избранном пути. И теперь у него было еще целых два дня, чтобы довести до ума некоторые детали портрета Шарлотты, который он хотел представить на суд месье Эрсана в ближайшую пятницу.

К двери была приколота записка. В ней сообщалось, что в Опере действительно освободилось место театрального художника и если ему все еще интересно данное предложение, то он должен прийти через два дня в оговоренный час для беседы. Венсан широко улыбнулся. Сегодня определенно был его счастливый день.

Паника в Опере немного поутихла к вечеру, когда основные репетиционные часы миновали, и артистов наконец-то отпустили с миром, поскольку никто не ожидал ни такого раннего подъема, ни насыщенного дня, а потому к тому моменту были уже сами не свои, валясь с ног. Энтузиазм, с которым изначально танцоры и музыканты должны были подойти к разучиваемому материалу, так и не появился, а потому все были что ни на есть раздраженные тем, как беспардонно и неожиданно пришло распоряжение поставить балет всего на один вечер. По крайней мере, не ходило даже слухов, что он останется в репертуаре театра хотя бы на несколько показов.

Когда схлынула первая волна рабочих часов, когда в театре начинала замирать жизнь: музыка смолкла, оставив после себя тишину, большинство разбрелись по своим комнатам, а кто-то пошел «подышать» или продолжил заниматься своим излюбленным возлиянием за воротник. Виктор вернулся в спальню, чтобы прилечь хотя бы на полчаса, поскольку планировал позаниматься музыкой, сходить с Шарлоттой на прогулку, и это означало, что ближайший вечер, несмотря на усталость и желание просто лечь спать, ему придется выбирать между сиреневыми лентами и лентами цвета фиалок, а потом еще и постараться понять, чем одни кружева отличаются от других, выслушивая «Виктор, ты ничего в этом не понимаешь! Смотри, здесь совсем другой рисунок!», а потому, поразмыслив, он осознал, что ничто не приведет его в состояние более или менее терпимого самочувствия, нежели недолгий, но крепкий сон. Он лег на постель в комнате, где уже было несколько человек, и заснул практически сразу же, но при этом проспал не меньше часа.