Екатерина Элизабет Люмьер - Гимн Красоте

После наступил долгий период затишья. К власти пришел Наполеон III. Несмотря на провальную внешнюю политику, именно при нем барон Осман начал свое грандиозное переустройство Парижа. Затем император совершил ошибку, ставшую для него фатальной – развязал франко-прусскую войну. И снова революция. Она случилась совсем недавно в сентябре 1870 года и вместе с последующим жутким периодом провозглашения Парижской коммуны, унесла десятки тысяч жизней. Пять лет Париж находился в военном положении.

И вот сейчас, когда все ужасы остались позади, город цвел и радовался весеннему солнцу в умиротворенной тишине утренних улочек.

Национальная академия музыки жила своей жизнью и каждый варился в своем бурлящем потоке новостей, событий и происшествий. Опера была достроена не так давно, но уже была обжита многочисленными актерами, кордебалетом, певцами хора и работниками засценических помещений. Ее полностью завершили и открыли для посетителей 5 января. Она заменила собой старую парижскую оперу на улице Ле Пелетье.

После нападения на Наполеона III во время представления 14 января 1858 года было решено построить новый, куда более роскошный оперный театр. Был объявлен конкурс, и вскоре почти полторы сотни архитекторов подали заявки, и только тридцатипятилетний архитектор Шарль Гарнье снискал свой успех.

В 1861 году было определено место строительства Новой Оперы, и в нынешние дни она смотрит фасадом на проспект Оперы, окруженная улицами Скриба, Глюка и Обера. В 1867 году впервые убрали «деревянный саркофаг» вокруг здания, когда был завершен экстерьер. Ни один художник не был в силах отобразить всю красоту и великолепие Дворца Гарнье.

Работы по возведению оперного театра длились пятнадцать лет с перерывами из-за падения имперского режима, пресловутой Коммуны и войны 1870-го года. Правда, события того года приостановили работы по возведению Национальной академии музыки, и во время осады театр использовался в качестве военного склада, и, когда после пресловутой осады театр попал в руки Коммуны, крыша Оперы использовалась как воздухоплавательная станция.

Город лихорадило еще два года. Парижане то хотели вернуть империю, то поддерживали новый режим – республику. Ходили толки, что после подавления восстания коммунаров в 1871 году в подвалах недостроенного оперного театра перевешали всех пойманных преступников.

Тридцать шесть миллионов франков золотом ушло на строительство Национальной академии музыки в пересчете на 30-е декабря 1874 года. К сожалению, Зеркальная ротонда была не была закончена к открытию, а курительная галерея и вовсе никогда не была достроена.

И вот 5-го января 1875 года, возвышаясь над десятиступенчатым подъездом, был открыт вход, который представлял собой семь полукруглых арок со скульптурными группами, в вестибюль. И началась история Новой Оперы, от величия которой и по сей день замирает сердце.

«Пред ними гордое величье:

Картины, фрески, зеркала,

Колонны в мраморном обличье,

Атлас и злато – без числа…»

Закурив, Венсан зашагал по бульвару Капуцинок. Это место всегда вызывало у него приятный трепет. Здесь в доме №35 в прошлом апреле состоялось событие, которое в корне изменило его жизнь – выставка анонимного общества художников, живописцев, скульпторов и граверов, которую позже в газетах окрестили «первой выставкой импрессионистов». Сама выставка продлилась всего месяц, за который молодой художник посетил ее не менее десяти раз. Картины, представленные на ней, были чем-то новым и совершенно необыкновенным. Никто в Париже, да и во всей Европе, еще не писал так. Особенно сильное впечатление на него произвели пейзажи Клода Моне с их уникальным нежнейшим льющимся солнечным светом и портреты Пьера Огюста Ренуара, отражающие бесконечное счастье и спокойствие. Он даже, пожертвовав ужином, приобрел каталог за пятьдесят сантимов, которым продолжал любоваться до сих пор.

Вернувшись домой после первого посещения выставки, он придирчиво осмотрел уже написанные им полотна. Эти новые художники, импрессионисты, открыли для него целый новый мир, полный света, красок и живых сиюминутных впечатлений. И теперь Венсан во чтобы то ни стало желал раскрыть все их секреты и стать одним из них – импрессионистом.

Венсан де ла Круа происходил родом из знатной семьи. Его отец, герцог Анри де ла Круа, был видной фигурой. Его знали и почитали в обществе как мецената и покровителя изящных искусств, а также талантливого предпринимателя. За свою жизнь он не только смог сохранить богатство семьи в бесконечных революциях и войнах, но и умножить его благодаря нескольким удачным вложениям. Его мать, Жозефина де ла Круа, была очаровательной женщиной. Настоящая светская львица с безукоризненными манерами, она была умна и обладала чудесным глубоким голосом.

Как и отец, Венсан был худощав и отличался упрямым нравом. Несмотря на природную стеснительность, он всегда четко следовал поставленной цели и не терпел неудач. От матери он унаследовал темные с рыжиной непокорные кудри, высокие острые скулы и льдисто-голубые глаза. Ему часто говорили, что он был похож на одного из ангелов Боттичелли, хотя сам молодой аристократ находил свою внешность неказистой.

Получив прекрасное образование, как и подобает отпрыску знатной фамилии, он много времени посвящал живописи и музицированию. Помимо родного французского языка, он владел в совершенстве английским и итальянским языками, а также хорошо знал латынь и древнегреческий язык. Много времени он проводил в богатой уникальными произведениями семейной библиотеке, взахлеб читая труды Аристотеля, Данте, Платона, Гомера, Петрарку, Геродота, Овидия и других великих мыслителей прошлого. Там, в этом обшитом деревянными панелями просторном помещении, уставленном бесчисленными фолиантами, Венсан ощущал себя в безопасности. По настоянию отца, Венсан пошел учиться на юридический факультет Сорбонны, где, правда, смог выдержать лишь год.

Когда ему было шестнадцать лет, он, еще совсем юнец, отправился в путешествие по Италии вместе с матерью и ее братом – Ламбером де Фиенном, на долгие три месяца, где посетил самые ее замечательные места. Особенно его захватила Флоренция. Недаром основавшие здесь первое поселение римские ветераны в 59 году до н.э. прозвали ее цветущей.

Город был похож на драгоценную шкатулку из слоновой кости с филигранным узором выполненным из самых благороднейших металлов, украшенную драгоценными камнями. Здесь, именно в этом чудесном городе, творили великие умы своего времени. Именно здесь, Венсан впервые понял, что хочет писать и посвятить этому всю свою жизнь. Эта мысль была новой и опасной, и, естественно, он не осмеливался высказывать ее вслух, однако тайно он воображал себя великим живописцем, о котором говорит весь Париж. Зачарованно разглядывая фрески Джотто в базилике Санта-Кроче, любуясь непревзойденным творением Брунеллески – собором Санта-Мария-делль-Фиоре, купол которого является образцом блестящего пластического и инженерного решения, он мечтал о том, как когда-нибудь наберется смелости и поделится своим намерением со всей семьей. Он также дал себе слово, что однажды, когда его утомит шумный Париж со всеми его приемами и модными салонами, он купит себе небольшой увитый виноградной лозой домик в Тоскане и раствориться в золотых лучах солнца.