Николай Наумов - Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория

– Товарищ, вы куда? – остановил его дежурный лейтенант.

– Я насчет сына… по делу о его исчезновении.

– Ваши документы пожалуйста, подождите минуту.

Лейтенант снял трубку и доложил:

– Товарищ капитан, тут Нарумов Евгений Августович по поводу сына… так точно, пропажа. Проходите в седьмой кабинет.

Капитан Сидоренков занимался делом участкового Паленских. Казалось бы все просто – разрыв сердца и смерть. Но не мог без причины случиться разрыв сердца у двадцатипятилетнего, пышущего здоровьем парня, в одиночестве сидящего в трамвае. Хотя сердечко – то слабовато оказалось. Кондукторша показала, что в вагоне был только еще какой – то верзила на передней площадке. И вдруг прямо у нее на глазах дремавший Паленских вдруг дико закричал и упал на пол. То есть все настолько очевидно, что разбираться здесь, собственно, не в чем. Парня конечно, жалко, умный был, дело свое знал и заменить его пока не кем, хоть самому идти на его место…

– Товарищ Нарумов? Проходите, присаживайтесь, моя фамилия Сидоренков… чем могу?

– Товарищ капитан, я по поводу сына Валерия. Он пропал без вести двадцать седьмого февраля.

– Так – с, Нарумов Валерий, стало быть? Сейчас посмотрим.

Сидоренков открыл шкаф, занимавший почти всю стену.

— Так, Нарумов, Нарумов… а вот. Ну что ж посмотрим. Собственно, в вашем деле нет ни какой информации кроме вашего заявления. Ни какой фактуры. Зацепиться, прямо скажем, не за что. Может быть у вас за это время появились какие ни будь новые обстоятельства, свидетели, например?

– Нет, товарищ капитан, к нам приходил участковый, мы ему рассказали, как все случилось… и тут еще одно дело, даже не знаю…

– Говорите, говорите…

– В тот день, когда товарищ Паленских пришел, он видел около дома какого – то подозрительного типа. Его несколько раз видела моя жена, каждый раз он стоял напротив наших окон, как будто кого – то ждал или искал… Мы показали участковому рисунок нашего сына, он нарисовал этого… потому что тоже видел его. Так вот товарищ Паленских сказал, что это тот самый человек, которого он встретил возле дома. Жена сказала, что он похож на оборванца, поскольку одет в какую – то рвань.

– Посмотрите, случайно это не ваш рисунок?

– Ну да, он самый, только в каких – то пятнах весь весь.

– Да, так уж получилось, но ничего страшного, сам рисунок не пострадал. Мы его размножили, а этот подозреваемый в розыске. А с участковым странная история приключилась, я вам доложу. Кондукторша показала, что пассажир высокого роста неизвестно как оказался в вагоне. Она хотела попросить его взять билет, но тот вдруг оказался рядом с Паленских, а кондукторша обмерла от страха. Она видела, что Паленских упал на пол, а тот пассажир просто исчез у нее на глазах. По ее словам все произошло в какие – то секунды..

– Минуточку, то есть как исчез?

– Да так – исчез из вагона и все, ни каких следов. Наверно, спрыгнул на ходу. Кондукторша толком больше ни чего не смогла сказать. Ваш рисунок, я уверен, поможет нам найти его. Мда… неожиданный поворот, я вам скажу.

– В тот день, когда исчез сын, жена видела этого типа и я думаю это связано…

– Да – да, конечно, мы в плотную займемся эти делом. Похоже, что исчезновение вашего сына и смерть участкового связаны с появлением нового действующего лица, короче, задача с тремя неизвестными. Что ж, будем решать, а вам огромное спасибо за информацию. Если появится еще что – то новое, обязательно звоните.

IX

Прошел год. Как то вечером, когда Вера с Софьей Платоновной были на службе в храме и Коля оставался один, в дверь позвонили. Коля открыл. Перед ним стояла модно одетая молодая дама в шляпке с вуалью.

– Добрый день, я соседка Ольги Павловны, она просила передать… а взрослых нет дома? А вы, наверное, Коля? Передайте, пожалуйста Софье Платоновне… дядя Толя убил тетю Нюру. Извините пожалуйста.

Она ушла, а Коля все стоял возле открытой двери, соображая, что случилось. Как это дядя Толя, балагур и весельчак, который так рассказывал анекдоты, что все умирали со смеху, который раз в месяц обязательно приезжал к ним поиграть в шахматы с отцом и с Валерой, как это он мог убить такую красивую тетю Нюру? Вскоре пришли мама с бабушкой и он рассказал им. Софья Платоновна, охнув, без сил опустилась на стул.

– Господи, помилуй, сердце мое чувствовало, что – то случится, я ведь говорила Ольге, предупреждала, полечиться ему надо, так нет, нормальный он, нормальный… что делать – то дочка, ведь ехать надо, Ольга ведь одна там.

– Поедем, мам, конечно поедем, давай хоть чайку попьем и поедем, а то в храме три часа на ногах…

Им открыла соседка. Они прошли в комнату. Нюра лежала возле кровати в луже крови. Голова ее была разбита, рядом валялась окровавленная пешня. Анатолия дома не было. Ольга Павловна была у соседей. Оттуда слышался плач. Вера постучалась и вошла. Ольга Павловна лежала на диване и стонала. Рядом стояла пожилая соседка и капала в стакан валерьяну.

– Тетя Оля, это мы с мамой. Вам плохо, надо скорую вызвать. Я сейчас позвоню, хорошо? Ее в любом случае надо вызывать. А почему же милицию – то не вызвали? – обратилась она к соседке, – позвоните 02 пожалуйста. Тетя Оля, вы лежите, лежите, не вставайте.

Анатолия задержали в тот же день вечером на бульваре. Он играл в шахматы с пенсионерами. Его до конца жизни упекли в психушку где – то во Владимирской области. Через месяц умерла Ольга Павловна. Ее похоронили рядом с Нюрой – на Ваганьковском. Освободившуюся огромную комнату заняли какие – то неизвестные родственники Ольги Павловны.

– Откуда их черт принес, не понятно, тетя Оля жива была, так мы о них не слышали и не видели их ни разу, а тут на тебе – понаехали человек десять, ковры, посуду – все за день повывезли, – сокрушалась Вера.

В августе пятьдесят девятого семейство Нарумовых отдыхало в Тирасполе, Поехать туда пригласил Евгения Августовича его друг и сослуживец, начальник отдела Кардаш, который был оттуда родом. У него там был там дом на берегу Днестра, где проживала его сестра с мужем и двумя дочерьми. Ехали туда больше полутора суток. Духота в вагоне стояла невыносимая, пахло паровозной гарью. Стоило открыть окно, белая скатерть на столике покрывалась слоем сажи. На станции их встретила хозяйка, назвавшаяся Марианной, красивая смуглянка – молдаванка лет сорока пяти. Погрузились на телегу и сытая лошадка резво потащила их по пыльной дороге на окраину Тирасполя. Дом оказался большой, утопающий в зелени, чистота везде – идеальная, полы, стены – все было в коврах. У ворот их встретили две цыганского вида девочки – подростка. «Христя, Ксанка, что встали столбом, а ну помогите гостям, несите в хату вещи» – прикрикнула на них звонкоголосая Марианна. От ворот открывался чудесный вид на днестровские дали. Марианна разместила их в самой большой комнате с окном в сад. Прямо в окно свешивались крупные, уже спелые гроздья черного винограда. Марианна рассказала, что муж ее сейчас в Тюмени на вахте, работает на газопроводе и пробудет там до октября. «Так ще живите, скильки хотите, гости дорогие». Коля первое время стеснялся девочек, но через пару дней освоился и они гонялись по двору друг за другом, брызгаясь ледяной водой из колодца, и бегали купаться на Днестр. Каждое утро хозяйка ставила на стол огромное блюдо, полное винограда, груш и абрикосов и кувшин своего красного вина «А вино – то у вас преотличное, хорошо продаете, наверное» – сказал как – то Евгений Августович. « Та ще вы говорите, кто ж его купит, тут у всех оно е» – со смехом ответила Марианна. В первый же день Вера обгорела, пролежав пол дня на берегу, так что потом неделю ходила, накрыв плечи мокрым полотенцем. Евгений Августович еще в Москве пообещал, что переплывет Днестр, но, видимо, сил не рассчитал и доплыл только до середины – оказалось, что в этом месте было довольно сильное течение. Три недели пролетели, как один день. Надо было собираться в Москву, но тут не обошлось без неприятности. За день до отъезда Евгений Августович попросил хозяйку отвезти его на вокзал за билетами. Оказалось, что плацкартных и купейных уже не было, были только общие и то в разных вагонах. Возле кассы Евгений Августович разнервничался, накричал на кассиршу, так что она вызвала дежурного милиционера. В пятницу вечером перед отъездом Евгений Августович с Колей пошли на Днестр искупаться. На обратном пути Евгению Августовичу стало плохо – прихватило сердце. Со стоном он опустился на скамейку возле дома. «Пап, ты что, тебе плохо? давай я маму позову» – «Сейчас, погоди, сынок, сейчас отпустит, посидим не много и отпустит, маме не говори, вот беда – то еще…»