Николай Наумов - Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория

– Дочь, да о чем же мне с ним говорить? В Бога он не верит, а теперь время такое, что только на Него и надежда… о чем говорить-то?

– Мам, ну хочешь, я его сама попрошу с тобой поговорить? Хотя бы насчет врача. Я очень переживаю за него. Хотя бы вот сегодня, когда он…

– Верочка, врач у нас у всех один, вот с него и надо начинать. А Евгений Августович твой меня не будет слушать, не будет…

Собираясь к Таисии, Вера чувствовала себя не в «своей тарелке». С утра она около двух часов отстояла в Столешниковом за тортом и ей пришлось здорово понервничать, поскольку торты едва не закончились перед самым ее носом. Договорились, что Евгений Августович отпросится на пару часов, поедет к Таисии прямо с работы, а цветы купит по дороге. Стоя около двери в квартиру на Большой Грузинской, Вера все не решалась нажать кнопку звонка. А что, если Евгений еще не приехал? Надо будет ждать его вдвоем с Таисией, говорить с ней о чем-то. О чем? Сосчитав до десяти, она позвонила. Через минуту за дверью послышался кашель и дверь открыла Таисия. На ней было синее бархатное платье до пят, на шее колье из янтаря.

– Наконец – то, а мы уж тут волноваться начали: все нет ее и нет. Ох. какая ты роскошная мадам… Проходи, Вера, давай – ка я тебе помогу раздеться, темно тут у нас, как у негра сама знаешь где… ох какой торт – то огромный, куда такой?… В Столешниковом, небось, пол дня отстояла. Ну проходи, проходи, вот сюда на диван рядом мужем, заскучал он без тебя. Втроем будем. Соседка Анна обещалась придти, так ней сестра из Питера приехала. Ну что, устроились? Стол не шибко богатый, но все сама готовила. Оливье как ты, Женька любишь, побольше горошка и курицу мелко измельчила. Колбаска из Елисеевского, сыр тоже… Вера, тебе что налить? Это вот мадера крымская, коньяк.

– Мне коньяку, если можно.

– Ну, а я вина выпью. Женька наливай, чего ждешь, да, как говорится, поехали.

Таисии исполнилось 55 лет, но выглядела она старше, может быть из – за совершенно седой копны волос и пергаментно – желтого цвета кожи на лице и руках, скорее всего от курения. Была она высокого роста и вся какая – то узкая, хотя худой ее едва ли можно было назвать, Двигалась он плавно и как бы нехотя, словно в замедленном кино. У нее были черные, как уголь, глаза, маленький рот и нос с горбинкой. Во всем ее облике чувствовалась порода. Ее довольно большая – метров двадцать с лишним – комната была тесно заставлена мебелью. Солидных размеров гардероб, огромный буфет, кровать с высокой спинкой, комод, этажерки с книгами – все это было гарнитурное, резное с инкрустациями. Посреди комнаты стоял круглый стол под зеленым абажуром. Стены были увешаны фотографиями разных размеров в темных рамках. Над кроватью висело большое фото юноши в тюбетейке, разительно похожем на Таисию.

Евгений Августович привстал с бокалом и поцеловал Таисию в щеку.

– Ну что ж, поздравляем тебя, Тасенька, здоровья и счастья тебе, радостей по больше, мы тебя любим и ждем в гости. Ты ведь у нас когда, полгода назад, на ноябрьские праздники последний раз была.

– Спасибо, Женька, за теплые слова… а мне кажется, что это будто вчера было. Время пролетело, как один день, я заметила с возрастом время точно летит быстрее… а я сегодня с обеда отпросилась, цветов надарили море… эти розы роскошные – от начальника. Вы наберите домой букетов, какие понравятся, мне все равно их ставить некуда. Последнее время работы навалили не в проворот, приходится на дом брать. Уставать что-то стала. Вечером домой прихожу и с ног валюсь. Уж три года как на пенсии должна быть, так не отпускают, пропадем, говорят, без тебя. Хорошо хоть еще девочку мне дали, учу ее. Ну да ладно… Расскажите как у вас дела – то? С Валерой прояснилось что – нибудь?

– Нет ничего, совсем ничего, – сквозь слезы сказала Вера и спрятала лицо в ладонях.

– Ну а милиция что? Времени – то сколько прошло уже, неужели ни каких результатов?

– Ни каких.

– Так может дать им, чтобы зашевелились?

– Да нет, боюсь только хуже сделаем, – сказал Евгений Августовичч, закуривая сигарету, – капитан, который нашим делом занимается, вроде нормальный мужик. А вообще я вам скажу, тут какой-то мистикой попахивает. Ну не может человек вот так, на ровном месте взять и исчезнуть. Да еще этот тип…

– Что за тип?

– Да крутится около нашего дома какой – то оборванец… Веру вон напугал недавно.

– Жень, когда вы переедете, наконец, с ордером как у вас дело обстоит?

– Должны вот – вот получить.

– Это вот – вот знаешь, сколько может тянуться?

Arschlöcher in der Kommission* ждут на лапу, не иначе. А вообще черт с ними, будем, ребята, надеяться на лучшее, что нам остается нам in diesem abscheulichen Leben.** Женька, налей – ка нам с Верой.

Вера часто жаловалась мужу, что Таисия при ней часто переходила на немецкий язык, особенно, когда речь заходила о чем – то важном для Таисии. «Я чувствую себя тогда полной дурой».

* жопы в комиссии

** в этой мерзкой жизни

– Выпьем за вас, мои дорогие. Я уверена, что Валера непременно объявится. Не мог же он сквозь землю провалиться в конце концов. А вообще я вам скажу над нами просто злой рок какой – то… Петя погиб в самом начале войны и Гоша пропал без вести тоже в первые же дни войны… мальчишка восемнадцатилетний. Бросили их, пацанов не обстрелянных в самое пекло в Либаве и что? Зачем? Все до одного погибли. Dieser Schnurrbart ist ganz sauer, ich hoffe, er ist mit Glatze auf derselben Pfanne,*** столько ребят за зря положили, Я ведь была в Либаве осенью в сорок пятом, специально разузнать, как там и что. Первым делом я пошла в комендатуру, там сказали, что красноармеец Нарумов Георгий Петрович в списках вышедших из окружения не значится. Больше я ни чего не смогла добиться. Я ведь даже не знала номера его части. Я спросила, может он был ранен и был в госпитале, они сказали, что пароход с ранеными немцы утопили, ни кто не спасся. Я говорю, ну хоть что-то должно остаться, не может же человек просто так пропасть и ни каких следов. Помню там майор однорукий был, вынул из шкафа какие-то папки, покопался в них и выписал мне бумажку, я сейчас я покажу, она у меня здесь вот, в альбоме, ага, вот: рядовой Нарумов Георгий Петрович, связист, Лиепая, п/о 37/7, данные о розыскиваемом – не имеется. А в конце сорок первого мне похоронка на Петю пришла. Вот и все.

Евгений Августович взял ее за руку.

– Тасечка, давай не будем об этом. Все это в прошлом.

– Не знаю, Женька, для меня Гоша мой жив.

* этот усатый все просрал, надеюсь, что там он на одной сковородке с плешивым