Николай Наумов - Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория

После случившегося Вера не могла оставаться одна. Управившись с уборкой и приготовив обед, она теперь любила посидеть рядом с матерью, наблюдая за ловкими движениями вязального крючка и слушая рассказы о ее детстве и юности в Дулево. София Платоновна, не очень-то разговорчивая даже с дочерьми, могла за весь день не проронить ни слова. Вера как-то раз попросила ее: «Мам, а расскажи, как вы в Дулево жили, как с отцом познакомились?» Софья Платоновна очень живо и в мельчайших подробностях рассказала о том, что ее большая семья жила в самом центре Дулева в старом, построенном еще ее прадедом, рубленном доме – пятистенке. Жили, как говориться, не тужили – не зажиточно, но и не бедствовали. У Софьи было трое братьев и две сестры – Поля и Мария. Софья была младшая. Их всех троих после церковно – приходской школы отдали на Дулевский фарфоровый завод в ученье к мастеру Ивану Фомичу и он терпеливо учил их всем премудростям росписи по фарфору. Отец – Платон Прокофьевич был искусным плотником и в одиночку мог срубить избу. Старший брат Степан с малых лет учился у отца у него плотницкому делу и уже подростком ходил с ним на заработки. Иван и Прохор стали мастерами по обжигу фарфора. Домашнее хозяйство было на попечении Марии. Отец был прижимист, считал каждую копейку и ко времени, когда пришла пора выдавать дочерей за муж, у них с матерью накопилось около трех тысяч. Дочери были, как на подбор хороши собой и все быстро повыходили за муж. Не задолго до революции с отцом случилось несчастье – на строительстве бараков для рабочих в Орехово – Зуево сверху сорвалась тяжелая балка и ему придавило грудь. Месяц он прокашлял кровью и умер как раз на Троицу. Грянул переворот и в восемнадцатом году завод стал называться имени газеты «Правда». К этому времени сестры стали настоящими мастерицами и новое начальство их очень ценило. У них даже появились свои ученики. В девятнадцатом Степана и Прохора забрали в армию и в одной из стычек с деникинцами где – то под Харьковом Степан был убит, а Прохор попал в плен и расстрелян. Иван при новом начальстве быстро пошел в гору. Его назначили начальником цеха и он вступил в партию. Ему было уже за тридцать и он не был женат. Еще до революции он ухаживал за девушкой из бедной многодетной семьи по соседству, даже хотел свататься, но потом все как – то рассыпалось, они еще погуляли вместе какое – то время и этим все закончилось и он так и не женился. В сорок первом Иван ушел на фронт добровольцем. в первые же дни войны его часть попала в окружение, а те, кому удалось пробиться к своим вроде бы видели, что он попал в плен и дальнейшая его судьба не известна. Софья очень любила Ивана, он был весельчак и балагур, а песни пел так, что заслушаешься.

Со своим будущим мужем Александром Сахаровым Софья познакомилась как раз на кануне революции, когда ей было семнадцать лет. Он был хорош собой, работал помощником мастера, прилично зарабатывал и был на хорошем счету у начальства. У них была любовь, по вечерам они ходили гулять на реку, а через месяц он привел ее в свой дом и познакомил с родителями. Молчаливая и скромная Софья им сразу приглянулась и они благословили молодых венчаться. Первое время они жили душа в душу, но уже тогда Александр любил выпить по поводу и без повода, а где – то через год юной Софье волей неволей пришлось учиться молча сносить пьяные выходки мужа. В двадцатом году Александр вступил в партию и вошел в состав заводской партячейки. Софье пришлось уже терпеть откровенные его издевки над ее верой в Христа. Первая ссора у них произошла, когда Александр в тайне от нее сжег в печке ее складень с образами Христа и Богородицы, подаренный ей родителями. Софья возвысила голос и сквозь слезы начала было стыдить его, но увидев его издевательскую усмешку, махнула рукой и молча проплакала всю ночь. У партийного начальства Александр, как ни странно, был на хорошем счету, так что в двадцать пятом его перевели в Орехово – Зуевский областной комитет партии, а в тридцать втором назначили партийным секретарем на строительстве Прожекторного завода. Всем семейством Сахаровы перебрались в Москву. Вере тогда было уже семнадцать лет и она хорошо помнила, сколько пережить и пострадать пришлось Софье Платоновне за ее веру. В тридцать седьмом Александр уже пил запоем и случалось так, что он гонялся за женой с топором за сараями. В августе тридцать девятого они с Софьей поехали отмечать его день рождения к его родителям в Орехово-Зуево, где у них был собственный дом, и он умер там от сердечного приступа. Заводские партийцы хотели похоронить его, как большевика – ленинца, «без всякой религии», но Софья пригласила батюшку отца Михаила и он отпел Александра, как положено по канону.

– Мам, а ты ездишь к нему на могилку? – спросила Вера.

– А как же, Верочка, езжу. Первые годы чуть не каждый месяц была у него, а теперь вот только в августе.

– Мам, послушай а может мне сходить к Фоминишне, ну в Перово знаешь знахарка?

– Да Бог с тобой, это еще зачем?

– Ну, насчет Валерика… я разузнала, говорят она по фотке может пропавшего найти.

– Учти, дочка, если пойдешь к ней, Бог не станет тебе помогать. Не гневи.

– Мам, так он и так что-то не помогает, а время идет…

– А ты почем знаешь, помогает он или нет? Всему свое время, так что наберись терпения… ты вот в храм совсем не ходишь. До замужества мы с тобой помнишь на все праздники ходили, а потом как отрезало, а говоришь не помогает. Любка вот тоже… то в храм со мной каждое воскресенье ходила, а теперь вон в партию вступила… А сама-то ты что делаешь, чтобы он тебе помогал? Сделаешь ему на встречу шаг, он сделает два, а ты на месте топчешься, как курица слепая, а надо верить, понимаешь, верить и в храм ходить, поисповедоваться, причаститься, молебен заказать за Валеру, ты ж крещеная, вы все у меня дочки крещеные, Николай вот только… Александр, царство ему небесное, не дал покрестить, уперся рогом, не дам и все, а то бы, глядишь и жив был Николаша наш, вот и подумай. Через неделю Вербное, пойдешь со мной?

– Не знаю, мам, мы вроде с Женей к его Тасе собирались. У нее седьмого день рождения.

– Как раз на Благовещение… ну тут уж сама смотри… только что жаловаться тогда, что не помогает.

– Да я не жалуюсь, мам, просто места себе не нахожу, иногда так тошно – жить не хочется. Женя вот тоже… сердечко у него последнее время барахлит. Отсылаю его ко врачу, не идет. Я ему говорю курить хотя бы поменьше, так он вообще теперь сигареты изо рта не вынимает даже на работе. Мам, я вижу ты его избегаешь, совсем не хочешь с ним общаться, а ему еще тяжелее, чем мне, на работе на него еще навалили, сидит там допоздна. Поговори с ним, а? Как-то поддержи его, подбодри…