Людмила Дегтярь - Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть

Казалось, не могло быть связи между хворью государя Василия и семьей Шуйских. (Так считают современники, основываясь на далекой от истины традиционной версии истории Древней Руси). Однако связь была и весьма тесная.

Да и разразившийся в доме Василия Васильевича Шуйского, тридцатипятилетнего дородного и величавого мужа, с внешностью, отмеченной прямым носом и темными жгучими глазами, скандал промеж супругами имел косвенную связь с государем Василием. И каким образом все это касалось Великого хана?

Делото было не ахти каким, а обыденным, житейским; и уже потом старательно укрывалось, так как касалось весьма знатных особ. Однако выплывало всякий раз, чуть разговор касался государя Василия Иоанновича и Шуйских.

Как ни крути, а делото продолжительное время будоражило Москву пересудами и толками, да и не забывалось, не гасло в суматошной жизни Первопрестольной, как обычно случалось.

Зародившись огоньком, то делораздулось, распалилось, обратившись вдруг в жгучий пожар. Житейское делообратилось в пожирающе-алчный, ненасытно-горький, в кровавый террор, перерастая в смуту…

Да. Житейское делообернулось государственным переполохом и кровавой сумятицей, смутой на Руси.И та смута будоражила Матушку Россию восемьдесят лет ( весть).

И что же это за дельце, которому оказалось по силушке повернуть Матушку Россию, плавно двигающуюся к расцвету, к стабильности – от порядка и уравновешенности – к раздору и разрухе?

И впрямь трудно поверить! Отмеченное раздорами и изменой, кровавыми захватами власти, жестокими карами, невинными казнями, грабежами личного и государственного имущества, смутное время на Руси имело любовную подоплеку: неудачную любовную интрижку государя Василия Третьего и кузины братьев Шуйских – красавицы Авдотьи (весть).

Проследим же истоки смуты. Совестно было сознаваться ханам старинного русского рода Руриков – братьям Шуйским: Василию Васильевичу и Ивану Васильевичу кому бы то ни было, что они пребывали в большой нужде, будучи обделенными в наследии богатым дедом ханом Шуйским.

И с чего это строгий дед-Шуйский взъерепенился? Чем не угодили дорогие внуки богатейшему человеку Московии, что теперь оторваны от жирных угодий, от лакомого стола, от почестей? Это как же надо было досадить дедусе Шуйскому, что он отказался от кровных внуков?!

Оказывается не любезные внуки Иван да Василий стали не угодны деду! А родной батюшка Василия и Ивана, сын старого Шуйского – Василий – совершил измену родичам, невероятно сподличав! И за то ему было отказано в законном наследстве.

Вот и довольствовались теперь Иван и Василий Шуйские постыдными крохами. Не сытая жизнь досталась молодцам, как подобалась, а невзрачное прозябание: хилая жидкая вотчина из нескольких деревушек да в Москве ветхий родительский терем с тесным двором на две семьи.

Ох, уж как лютовал Василий Васильевич Шуйский, ознакомившись с отказным документом о наследстве! Он долго не мог смириться с бедственным положением, оказавшись вдруг обделенным и отверженным от богатства! Его нутро бунтовало и требовало достатка.

Обладая живым умом и верткостью, Василий Васильевич Шуйский выискивал, на чем разбогатеть. Он попытал счастья в купеческом обществе, в откупщиках, да не совсем удачно! Берясь то за одно дело, то за другое, меж тем пробился в Думу. И не найдя ничего лучшего, женился на дочери богатого боярина – Дарье Алексеевне. Взбодрился, зажил широко, но не долго.

Добротное приданное женушки не обратилось в доход, в прибыток, а быстро улетучилось, проскользнув незаметно меж щегольскими пальцами Василия как песок, не задержавшись ни на кроху. Спохватился, ахнул, да поздно! Жизнь оскудела. Дарье Алексеевне были срочно урезаны расходы. И посему время от времени между супругами вспыхивали мелкие ссоры, не доходя до большого разлада.

И ноне забудоражило женушку, подмывавшую с прошлого вечера на очередной скандал. Приметив то, Василий Васильевич метнулся поискать занятие по душе, чтобы не распалять себе душу. Нашел. Кстати доставили заказанные им наконечники. А тут и началось!

Дарья Алексеевна вдруг открыла с шумом массивный сундук и обратилась к своим нарядам, требуя от мужа обновок.

Жена Василия Васильевича – дородная миловидная словенка, была возрастом младше него. Ее лицу придавала благородность коса, уложенная на голове веночком, чуть прикрытая нынче легким капором. Женщина не отличалась большим умом, но была бойкой и общительной молодицей и считалась в своем кругу хорошенькой. Зная свою привлекательность, Дарья Алексеевна, можно сказать, верховодила мужем. Однако Василий, занятый нынче своими мыслями, не вслушивался в ее причитания.

– Хм! Куда гожа сия юбка?! Разве обвязывать кадушку с квашней, не более!

Кидь! Синяя новесенькая юбка из чистой шерсти с рюшами отлетела в сторону и надулась парашютом: хлоп! Хлоп!

– И ета от девичества! – пыхнула Даша и зеленая кашемировая юбка, почти не ношеная, тут же выпорхнула из рук.

– Рыжий, не лезь под руку! Брысь! – недовольничая, Василий шугнул кота.

– Ох-ох! Стыдобище, а не сарафан! – продолжилась ревизия вещей. Пару раз одеванный сарафан из дорогой бархатной ткани улетел следом за юбкой.

– А-а-а… В зевоту клонит… С чего бы ето? – раззевался Василий.

– Все до одной одежки давнишние! – молодица метала добротные наряды из сундука.

– Эх-ма! Когда погода устоится? – посетовал муж, ни единой клеткой нерва не реагируя на претензии жены.

– Вась! Ты взгляни! Взгляни! – позвала Даша, пытаясь оторвать мужа от его занятий. Однако не последовало никакой реакции.

– А-а-а-а… Так и тянет рот на зевоту… Поди, на непогоду…

– Ох, ох, ох! А ся кофтенка мне вовсе не личит! Ха-ха! Ета юбка вообще маменькина, – звонко увещала Даша. – О! А сей сарафан уж и не помню, с каких годов!

Добротные одежки, вихляясь пестрыми птицами, разлетались по всей горнице. Сама же Даша была в простом сарафане и льняной вышитой рубахе с подкаченными рукавами, оголившими красивые справные руки.

«О-о-ох, баба! До чего же ты несносна, – кипел в душе Василий, не проявляя внешнего недовольства. – Доняла уж, доняла! Так и норовит до нутра достать!»

Умостившись на лавке, позевывая, Шуйский сосредоточенно пересматривал наконечники и аккуратно укладывал стрелы в колчан, отгородившись молчанием от «бзиков» жены. У него под боком уютно разместился дремлющий рыжий кот, задравший от жары кверху лапки. На столе пузырился кувшин с узваром из разной сушки.

– Порядок… Стрел к сезону в достатке. Наладить бы самострел… Тогда и… охота буде, – удовлетворенно пробормотал Василий.