Марат Байпаков - Эрис. Пролог

За обликами богов-олимпийцев скоро запоёт горькие, развесёлые невольничьи песни рабский рынок. Первую партию рабов уже пригнали. Но рабов ещё совсем немного. Три группы по пять-семь большей частью голых мужчин, среди них сидят укрытые с головой, непонятного возраста и происхождения женщины, с ними дети, подростки, спящие на мостовой. Перед рабами сложены медные цепи и верёвки. Надсмотрщики, их четверо, в простых хитонах, повязанных простым ремнём, с плетьми, позёвывая, ожидают управителя рабского рынка. Ждать остаётся уже совсем недолго. Рабов после осмотра управителя положено привязать к каменным столбам с выбитыми номерами.

С западного входа в агору неожиданно для всех присутствующих входят трое. Трое молодых мужчин, с распущенными длинными волосами, в богатых одеждах знати, на плечах овальные плащи-хламисы, из-под которых виднеются пятнами белые хитоны при двух поясах с яркими золотыми пряжками. Аристократы из Ортигии громко смеются. В руках знатных гостей агоры факелы. Походка гаморов легка – нет, троица не возвращается с попойки, из богатых кварталов Ахрадины, что примыкают к агоре.

– Гермократ, давай спросим у Гермеса прогноз на сегодняшний день!

Юноши выбирают из своей компании вопрошающего. Раскуривают ладан на жертвеннике. Выбранный что-то шепчет на ухо Гермесу и удаляется за пределы агоры, но вскоре юноша возвращается смущённым.

– Какое слово? Какой вердикт на день? Плохое?

– Ну же, говори, Гермократ! Какое слово первым услышал? Придушу, не тяни.

– Услышал «судьба» от двух прохожих.

– Вот так предсказание!

– Удивил!

Чистильщики-рабы замолкают, немедленно встают с колен. Надсмотрщики настороженно оборачиваются к шумным друзьям-аристократам. Их намерения им непонятны. Троица останавливается в центре площади, у камней с законами, весёлый разговор, громкий смех смолкают. И… знатные резко поворачивают к рабскому рынку.

Первые лучи светила радостно пробегают по плоским крышам спящего города. Однако ночные звёзды не спешат исчезнуть даже с появлением торговца рабами, что чуть не бегом, приподняв края хитона левой, придерживая правой рукой на груди плащ, спешит явно навстречу трём незнакомцам. За ним спешат ещё двое – верно, помощники-рабы? Но их тёмные фигуры не разглядеть даже при свете их факелов. Завидев перемены в знакомом торговце, надсмотрщики выказывают сообразительность. Под властные окрики рабов поднимают, и вот уже живой товар стоит двумя ровными рядами – ряд мужчин, ряд женщин и детей.

– Хайре, Писандр! – издалека выкрикивает аристократ – тот, что посредине троицы аристократов, и тот, что испытывал предсказание у Гермеса. Ему по виду года двадцать два или двадцать четыре. Чёрные волосы кудрявы, длина до плеч, ровно остриженная, намащённая душистым маслом борода клинышком. Открытое, располагающее к себе лицо в правильных чертах. С горбинкой нос. Густые брови. Зелёные, с умным взглядом глаза обнаруживают человека, тратящего время на размышления. Юноша, без сомнений, красив. Троица аристократов равна высоким ростом, но никак не сложением. Один из них, тот, что с правого края, массивен, гора мышц, – силач, чрезмерно увлечённый борцовскими соревнованиями, двое остальных подтянуты и худы.

– Хайре, Гермократ! Хайре твоим друзьям! – Едва лишь прокричав в ответ положенное приветствие, бегун замолкает, схватывается за бок, сгибается чуть не вполовину и мучительно переводит дыхание. Троица переглядывается меж собой. Двое сопровождающих настигают Писандра. В свете их факелов видны простые чёрные хитоны длиной едва до середины колен, не подшитые понизу. Рабы-помощники участливо подхватывают под руки тяжело сопящего хозяина.

– Простите, отдышусь… – Писандр словно бы боится поднять голову. Часто дышит в каменные плиты агоры. Переведя дух, торговец наконец поднимает плешивую седую, в густой перхоти, голову. – И да пребудет с вами олимпийское здоровье! – Аркадец Писандр мягко вливает ионическим наречием слова. Небольшого роста, с большим животом, он скорее перекатывается, чем шагает навстречу троице.

– А ты умеешь подольститься! – Гермократ хлопает в ладоши. Негромкий дружный смех летит в ответ Писандру. Глаза торговца с жёлтой поволокой искрятся радостью от встречи. – Знакомься, Писандр, это мой друг Мирон… – Здоровяк игриво пощёлкал зубами и иронично посмотрел в глаза торговца. Писандр замечает квадратный волевой подбородок с ямочкой, ломаный нос и ломаные уши. Карие глаза Мирона прищурены, как от яркого света, излучают откровенное недоверие. – Мой друг Граник. – Граник добродушно улыбнулся. Его чёрные глаза счастливы, в искорках веселья. Его лицо до крайней степени схоже с дружелюбным ликом статуи Гермеса.

– Два ценных предложения к тебе, почтенный Гермократ. – Обеими руками Писандр указывает на два ряда рабов. Хитро подмигивает, полушёпотом продолжает: – Второе оглашу, если сторгуемся на первом.

– Мирон, – Гермократ оборачивается к другу, – сдаётся мне, нас удивят.

Мирон касается рукой плеча друга, напускает на себя наигранно удивлённый вид, состоящий из поднятых бровей, округлых глаз и сурово сжатых губ. Граник, оценив гримасу Мирона, громко смеётся.

Писандр без промедлений устремляется к рядам, хватает за руки тёмную фигуру в непонятном рубище, выводит к троице. Торговец грубо, рывком скидывает с головы остатки накидки или головного убора – перед аристократами предстаёт рослая девушка лет девятнадцати, по виду из Скифии. Писандр постарался – хоть лохмотья на товаре грязные, но лицо умыто, каштановые волосы чисты и уложены в косы. Гермократ заинтересованно кивает головой, Писандр полностью обнажает рабыню. Долгий морской переход заметно сказался на девушке – худоба до костей.

– Ничем не больна? – за друга начинает дела Граник. Веселье сменяется тоном сделки. Писандр открывает рот. Все зубы белые и на месте. Рабыню оборачивают в несколько движений на месте, словно в танце. На спине нет следов плётки, рубцов, следов болезней.

– Хороша телом. – Граник одобрительно смотрит в глаза Гермократу. – Здоровье у неё отменное.

– Мы не только за телами пришли… – решительно вступает в разговор суровый Мирон. – Писандр, что умеет рабыня?

Опытный торговец не спешит отвечать на вопрос, его глаза хитро обегают троицу. Ладони складываются, поглаживают друг друга и внезапно раскрываются в сторону друзей.

– Умеет пасти лошадей! – Писандр выпаливает разом ответ на загадку Мирона. Мирон удивлённо, уже по-настоящему улыбается и качает головой точь-в-точь как Гермократ.

– Почём знаешь? – тут же, без промедления летит от Граника вопрос. Суровость Мирона покинула хозяина и вселилась в весельчака Граника.