Александр Идоленков - Из ада в вечность

– Как ты себя чувствуешь, товарищ Кротов?

Он ничего не сказал мне в ответ. Только по прошествии паузы сквозь стиснутые зубы промычал:

– Пить…

Вода у нас была на исходе. Я снял с ремня свою фляжку и встряхнул ею – на дне оставалось несколько глотков этой живительной влаги, которой должно хватить ему утолить жажду. Не медля ни секунды, я открутил пробку и влил всю воду без остатка ему в рот.

Вслед за тем как вторично наложил слой бинта с ватой на набухшую кровью повязку на ране Кротова, я ещё раз крикнул:

– Есть кто живой?

Первым отозвался Сердюков. Он выпрямился, ссыпая с себя слой земли, протирая глаза и отплёвываясь, проговорил:

– Голова гудит, ничего не слышу – явная контузия. А так вроде живой, рвусь в бой, товарищ командир.

– Товарищ сержант, будете моим помощником вместо погибшего старшего сержанта Комочкина, – отдавая распоряжение, я почувствовал какую-то отрешённую уверенность в своих силах в этот критический момент, чувствуя гибельное положение, вроде «умирать так с музыкой».

– Слушаюсь, товарищ командир, выполнять обязанности помощника командира взвода! – весело отозвался сержант, нутром почувствовав моё настроение.

– Уточните, сколько осталось людей и вооружения в каждом расчёте, и доложите мне, – с ходу дал ему поручение.

Разрывы то и дело с определённой методичностью переносились из глубины нашей обороны к нам и обратным путём удалялись вглубь, оставляя нас на некоторое время в покое, будто предлагали подумать о дальнейшей судьбе.

Мы вели наблюдение за поведением противника, делая это осторожно, не выдавая своего присутствия. Земля вокруг наших окопов была дважды перекопана и трижды перемешена; многочисленные воронки усеяли прилегающую территорию, а так же прослеживались уродливыми язвами на всей территории, насколько охватывало зрение по всей округе.

Распределив посты наблюдателей, сам я решил осмотреть пулемёт. У него оказалась погнутой щека от удара осколком мины, в результате чего ход замка был затруднён настолько, что о стрельбе из этого пулемёта вообще думать не приходилось, причём в полевых условиях такой дефект исправить практически невозможно. Это усугубляло и без того наше безвыходное положение.

Мы фактически были разоружены: кроме карабинов без штыков, другого оружия у нас не было. Жажда всё время неотступно давила на наше сознание своей неотвратимой требовательностью, настойчиво превращая нас в безвольных людей, способных пойти на любой необдуманный шаг, вплоть до предательства.

Я молил Бога, чтобы немцы не полезли штурмом на нашем участке – противостоять их самой безобидной атаке у нас не было ни сил, ни средств, нас смяли бы, даже не остановившись, и прошли бы прямиком до Волги, не встречая никакого сопротивления. Было только одно утешение – день шёл на убыль. Обстрел не утихал, мы искали всевозможные попытки, чтобы иметь возможности обороняться.

– Товарищ младший лейтенант, – обратился ко мне, приползший по воронкам, прячась за грудами битого кирпича, остатками сгоревших построек и другими укрытиями, помощник командира взвода сержант Сердюков, – я осмотрел первый и третий расчёты. В живых осталось семь пулемётчиков и один раненый, двенадцать пулемётчиков пали смертью храбрых, все пулемёты выведены из строя.

Это сообщение ещё больше опустошило меня. Я не мог сообразить, что мне в таком случае делать. Ведь всемером, безоружные, смешно сказать, никакой силы для врага мы не представляем. Обстрел наших позиций продолжался врагом без перерыва весь день. Такая настойчивость неприятеля выводила нас из равновесия. Я чувствовал, что моё самообладание крепло решимостью не поддаваться панике. Моё поведение передавалось оставшимся бойцам, и наш маленький коллектив креп решимостью отстоять своё священное право на жизнь и не пропустить врага на этом участке к Волге.

– Товарищ командир, из трёх пулемётов один можно собрать.

– Так мы и поступим! – обрадовался я.

До наступления темноты пулемётчики, вооружённые карабинами, вели наблюдение за траншеями противника. Огонь открывать я им категорически запретил. Немцы со своей стороны не проявляли особой активности на нашем участке, хотя на других отрезках расположения нашего батальона до самой темноты шла активная перестрелка с обеих сторон. На сегодняшний день мне требовалось затишье, хотя бы небольшое, чтобы вынести раненого Кротова к берегу для переправы на левую сторону Волги. Кроме этого, нужно было разведать прилегающую к нам территорию и узнать, кто находится у нас справа и слева, собрать разбитые пулемёты в одном месте и смонтировать из них хотя бы один годный, способный стрелять. Необходимо также похоронить павших своих товарищей и послать кого-то к Волге за водой.

Ребята успешно справились с порученным им делом. Более того, мой помощник, сержант Сердюков, обходя тыльной стороной сгоревший дом, расположенный в десяти метрах позади нас, обнаружил под его останками отличный кирпичный подвал.

– Вход в подвал расположен с противоположной стороны линии обороны. Я уже там побывал и частично исследовал, даже оставил вышедший из строя пулемёт, чтобы не терять зря время. Обзор отличный, маскировка естественная – как с земли, так и с воздуха.

Я немедленно обследовал новое убежище и остался им очень доволен. В подвале, видно по всем признакам, прятались жители дома: там была кое-какая мебель и даже керосиновый фонарь. Большим подарком для нас было в данный момент наличие двухведёрного бака с чистой прохладной питьевой водой, наполненного на три четверти его объёма. Бойцы с жадностью набросились на воду, вдоволь напились, но жажда всё равно не покинула нас. Так как организм был обезвожен, то продолжали пить, не чувствуя меры. Тогда мы постановили – через определённое время каждому бойцу выдавать двести граммов воды. Ещё не до конца ясно, сколько времени нам предстоит здесь находиться.

Сумерки сгустились настолько, что видимость сократилась до самой малой. Настало время отправить раненого сержанта Кротова в тыл к Волге на переправу. Я выделил двух бойцов для выполнения этой деликатной операции. Они уложили его на плащ-палатку и медленно потащили в обволакивающую темноту ночи. Им было строго-настрого приказано: по завершении задания вернуться назад, принести воды и продукты питания.

Мы остались вчетвером. Первым делом перетащили из разрушенного окопа в добротный каменный подвал повреждённый пулемёт, боекомплект, амуницию, а также принадлежащие нам вещи. Из подвала при строительстве был выведен хозяевами дома дополнительный вертикальный лаз, видимо, прямо на кухню, чтобы не выходить зимой на улицу, а доставать продукты напрямую из кухни. После пожара хозяева из-за ненужности заложили его обгорелыми брёвнами и засыпали весь верх подвала толстым слоем земли толщиной более метра, а сверху забросали оставшимися обгорелыми материалами, разбросанными по земле вокруг бывшего дома.