Сергей Степанов-Прошельцев - Волжане. Люди Нижегородского края

— Сыночек мой заболел оспой и умер, — сказала она. – И в этом – ваша вина.

Василий Григорьевич спросил убитую горем мать, что он может для неё сделать.

— Отдайте мне эту картину. Пусть хоть так сын вернётся ко мне.

Перов объяснил, что это невозможно, что «Тройку» приобрёл коллекционер. Единственное, что он может посоветовать, — посетить его галерею, увидеть своего Егорушку на полотне.

Он проводил незваную гостью к Третьякову. Но смотреть, как женщина, стоя на коленях, молится на картину, как на икону, не было сил. И Перову пришлось написать портрет её сына, который она пристроила рядом с образами Христа-Спасителя и Божией Матери.

Но художник все равно не искупил своей вины. Не прошло и года, как умирает жена, оставив его с тремя маленькими детьми. А ещё через несколько месяцев покидают этот бренный мир старшие ребятишки — Коля и Надя… Сам он скончался от чахотки в 1882 году.

Анализируя творчество Перова, особенно портретное, современные исследователи пришли к ошеломляющему выводу. Большинство тех, кто позировал художнику, умирало через два-три года. Это касается и «Фомушки-сыча», и купца Камынина, и отца и сына Резановых, и его первой жены, Елены Эдмундовны, и других. Что это? Совпадение? Или художник с такой тщательностью переносил на полотна жизнь, что в натурщике её практически не оставалось?

А теперь о самом Ступине. Колоритная это была фигура.

Отец-основатель

Сегодня в этом парке развлекается молодежь. Оттягивается пивом, покуривает. Взлетают выше ели крылатые качели, вертятся карусели, колесо обозрения, работают другие аттракционы. О том, что раньше здесь было Всехсвятское кладбище, уже мало кто помнит.

А это было именно так. Здесь хоронили людей состоятельных – арзамасских купцов, священников, чиновников, врачей, учителей. Здесь можно было увидеть мраморные склепы, гробницы из тесаного камня, братскую могилу воинов, погибших в боях с Наполеоном, золочёные надписи на граните. Была здесь и могила отца Аркадия Гайдара.

Увы, большевики надругались над мёртвыми. Сейчас их кости покоятся под асфальтом. В том числе и прах основателя Арзамасской художественной школы Александра Васильевича Ступина, унёсшего с собой в мир иной немало тайн.

Александр Васильевич родился в 1775 году. Уже не юноша – ему исполнилось 24 года, он, как значится в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, « будучи мещанином города Арзамаса из вольноотпущенных, движимый любовью к искусству, оставил в этом городе свой дом, жену и детей, прибыл в Санкт-Петербург и поступил вольноприходящим учеником в Академию художеств. Окончив курс в 1805 году с аттестатом второй степени, возвратился в Арзамас и завёл там рисовальную школу – первое и в течение долгого времени единственное частное учреждение подобного рода внутри России».

Но спустя много лет выясняется, что на самом деле Ступин — не Ступин. Как утверждают краеведы Сарова, Александр Васильевич был внебрачным сыном дворян Петра Соловцова и Борисовой, имя которой по сей день неизвестно. Борисова умерла спустя три года после рождения сына, а Соловцов передал ребенка на воспитание в семью Ступиных, у которых своих детей не было. Тем не менее, по мнению профессора Нижегородского государственного университета Андрея Седова, академик живописи знал, кто его настоящие родители. И совершенно не случайно, что, Ступин с учениками взялся расписывать иконостас в Успенском соборе Сарова, а также Никольскую церковь – именно в Сарове похоронен Петр Соловцов, который вместе с братьями пожертвовал Саровскому монастырю огромный 550-пудовый колокол.

«Мастера-маляры»

В биографии Ступина немало загадок. Такой авторитетный краевед, как Александр Гациский писал в «Нижегородском сборнике», что Ступин проучился в Академии художеств не шесть лет, а всего два года, и «за это время не мог усвоить прочно искусства по недостатку основательного образования, отсутствовавшего даже у тогдашних корифеев, каковы Акимов и Угрюмов. Таким образом, Ступин не мог внести в своё преподавание улучшенный метод и правильный взгляд на натуру, хотя, конечно, имел данные сформировать мастерскую на лучших основаниях, чем тогда существовавшие ремесленные заведения у подрядчиков иконописного и живописного дела». (Гациский А. Нижегородский летописец. Нижний Новгород, издательство «Нижегородская ярмарка», 2001).

Как только арзамасские помещики узнали о «рисовальной школе», так сразу же стали вести переговоры со Ступиным о том, чтобы отдать ему «в выучку» крепостных мальчиков, « дабы они стали мастерами-малярами по живописному и иконописному делу» (там же). Их не смущало то, что плата за обучения была достаточно солидной.

Школа просуществовала 45 лет. За это время в её стенах было подготовлено свыше ста учителей рисования для глубинки. В 1809 году заведение взяла под свою опеку Академия художеств. Александр Васильевич был удостоен звания академика, а его сын Рафаил и Иван Горбунов приняты на учебу в столицу «казенными пансионерами». Впоследствии академиком стал и зять Ступина, Николай Алексеев. А к зданию школы был сделан пристрой, где размещались «картинная и антическая галереи». Таким собранием высокохудожественных произведений живописи и скульптур, каким обладал Александр Васильевич, не могли похвастаться и губернские города.

Без опоры

Но Ступин старел, а надежного преемника у него не было. Возлагал, было, надежды на сына Рафаила, но тот стал спиваться и постепенно деградировал. Мог даже отметелить отца-старика так, что тот неделями ходил с синяками, а пальцы не держали кисть.

Дочь Александра Васильевича, Клавдия, завела амуры с одним из его учеников, Григорием Мясниковым, которого Ступин выделял среди других как наиболее талантливого. Дело шло к свадьбе, но Ступину не удалось выправить выпускнику школы «вольную» – Мясников был холопом. А помещик Гладков, хозяин так и не состоявшегося зятя отца-основателя, наотрез отказался принять выкуп и за какую-то провинность приказал высечь «мастера-маляра». Не стерпев такого позора, Мясников выстрелил себе в сердце из ружья.

Поплакала-погоревала Клавдия, но поняла, что слезами делу не поможешь. И нашла себе другого воздыхателя. В 1833 году она вышла замуж за Николая Алексеева, ещё одного ученика Ступина. Руководители Академии, взявшей опеку над «рисовальной школой», увидев его рисунки, тут же присвоили ему звание свободного художника, что освобождало Алексеева от крепостной зависимости. Он приравнивался тем самым к тем счастливчикам, кто закончил Академию с серебряной медалью.