Илья Тамигин - Димитриос Ништяк из тотема Совы. Героическая фантастика

Сейчас он сидел в семейных трусах и майке на диване и слушал старую пластинку ансамбля «Самоцветы»: На дальней станции сойду, трава по пояс…

Звякнул дверной звонок. Подошел в обитой дерматином двери, открыл. На пороге стоял Тимофеич в трениках и майке, с авоськой пива в руках.

– Проходь, Коля, прямо на кухню! – пригласил хозяин.

Сели за стол, налили пиво в граненые стаканы. На закусь – соленые сушки. Хорошо хрустят!

– Что, Коля, насчет Митьки думаешь? – поинтересовался Иван Пантелеевич, вытирая пену с верхней губы.

– По порядку, Ваня? – ответил вопросом на вопрос друг детства, ломая в кулаке сушку.

– Давай по порядку… – отец собственного сына сделал долгий глоток из стакана и приготовился слушать.

– Потенциальный лидер. Жизненные приоритеты не определены. С людьми ладить может, но с обслуживающим персоналом груб до рукоприкладства. Расист, или считает себя таковым. Антисемит, хотя с евреями никогда близко не контактировал. Хорошо развит физически, но ленив, в спортивных соревнованиях редко достигает победы. В отношениях с женщинами крайне привередлив, несколько робок. Услугами проституток не пользуется. К извращениям не склонен. К насилию не склонен. Избалован, пресыщен роскошью. Хорошие способности к учебе, но из-за лени учится хуже, чем мог бы. Главным в жизни считает развлечения и удовольствия. Вредные привычки: курит анашу, умеренно и нерегулярно. К алкоголю не склонен. Тяжелые наркотики не употребляет. Склонности к азартным играм не проявляет. Патриотизм не развит, считает себя человеком мира, космополитом. Владеет английским и испанским языками в совершенстве. Французским – ограниченно. Увлекается живописью, но учиться не желает, ограничивается дилетантским уровнем. Увлекается оружием, особенно старинным. Изучал боевые искусства, отзывы тренеров хорошие. Главным недостатком считаю отсутствие воли к победе. Трусоват, вернее, чрезмерно осторожен, пасует перед сильным соперником. Тем не менее, может идти до конца, что доказало участие в нескольких драках в Англии и Испании. Резюмируя выше сказанное, можно рекомендовать радикальную смену обстановки, которая поставила бы его в условия максимальной мобилизации всех сил и способностей.

– М-да, задачка… Говорят, только тот счастья достигает, кто испытал голод, любовь и войну. Может, зря я его от армии отмазал, а? Послужил бы, узнал, как портянки пахнут, да попердел бы, шрапнели наевшись, копая окопы… Может, и вставило бы ума?

– Возможно, Ваня. Армия почти всем на пользу идет. Только индивидуалисты, вроде него, её не переносят, ломаются. И – напополам, окончательно.

– Налей-ка ещё… Спасибо! – Иван встал, подтянул трусы, поставил на радиолу «Трио Маренич».

Зазвучало: Нэсе Галя воду, коромысло гнеться…

– Ай, люблю хохлов! Душевно спивают… Прав ты, Коля, встряска ему, Митьке, нужна! И есть одна мысль… Ты пей, пей!

– Да я пью…

– Значит, ставлю задачу: поставить Митрия в такие условия, чтобы почувствовал себя не барчуком, а борцом. Чтобы делом заинтересовался, научился глотку рвать для достижения цели. Жесткость в нем разбудить надобно, понял?

– Понял, Ваня. А как?

Олигарх сощурился:

– А вот как…

Внимательно выслушал его Тимофеич, и глаза полезли на лоб.

– Ну, ты голова, Ваня! А, знаешь, сработает, точно тебе говорю!

– Надеюсь! Сколько стоить будет – мне без разницы. Спецов найми самых лучших. В Швейцарию съезди, в Ватикан, в Африку. Стройку начни в ближайшее время, место сам выбери. И чтоб комар носу не подточил! Особое внимание – мелким деталям. Отвечаешь лично. Второй такой возможности у нас не будет. Будет готово – мне покажешь. Секретность верхняя. Завтра с утра начинай работать! А сейчас, давай ещё по пивку. Давно так не сидели с тобой душевно! Погоди, тебе, ведь, через месяц пятьдесят семь стукнет?

– Ага! Я ж тебя на полгода старше!

– Эге! Но, мы же не старые с тобой, а, Коль?

– Не, есть ещё порох пороховницах, есть и ягоды в ягодицах!

– Опять мне морока, что тебе на день рожденья подарить…

Прошло полгода, а воз и ныне там! Как летали коммерческими рейсами, так и летаем! Последняя забастовка грузчиков в Мадридском еропорте на пять часов задержала! Когда ж ероплан-то папаня родит, а? И сколько можно в отеле на Мальдивах жить? Говорил же: папаня, я туда часто наезжаю, клуб у нас там дайверский и рыбалка, а отель убогий, персонал – обезьяны, по-человечески не понимающие. До смешного же доходит: заказал грейпфрутовый сок, из флоридского грейпфрута, спецом сказал: флоридского! Так нет, притащили местный! А его в рот не возьмешь, он же не розовый! Давай, говорю, дом построим, нормальных слуг привезем, хоть перед людьми не стыдно будет, а то спрашивают: ты на Мальдивах где остановился? А я, как дурак, отвечаю: в Хилтоне… Слово-то какое: «остановился»! Типа, покакать! А был бы дом, отвечал бы: живу я тута! Мимо не пройдешь, дом Совина всякий покажет! А папаша: нерационально! Триста пятьдесят дней в году дом простаивать пустой будет! Ну, пустой, ну и что! Зато, когда надо, крыша над головой нормальная… Нет, как бы на него нажать, а? Ведь деньги девать некуда, чего ж жадиться на ероплан? И с учебой достал окончательно: ученье свет, а неученье – тьма, корень учения… и так далее, по списку! Ну, получу адвокатский диплом, и что? Папа Ваня! А будешь юридическую службу контролировать, говорит! За зарплату, а как же! Смешно!

Митя шёл по тропинке между буков. Ему здесь нравилось. В Италию он прилетел на семинар по Римскому праву, организованный его колледжем в рамках программы студенческого обмена. Вот уже третий день он жил в живописном кампусе в Апеннинах, среди нетронутой природы и симпатичных итальянских студентов, причем студентки преобладали. Телохранитель Кузя деликатно шел с сумкой в десяти шагах позади. Вот, после этого поваленного ствола водопадик, а за ним – теннисные корты… Сзади раздался приглушенный шум и невнятное восклицание Кузи. Что ещё за …? Свет померк, отсеченный вонючим мешком, накинутым на голову. Чьи-то руки проворно опутали тело веревкой, подхватили и понесли.

«Похищение!» – успел подумать Митя и забился в тщетных попытках вырваться. Удар по голове чем-то тяжелым и мягким, вроде мешка с песком, отключил сознание.

Очнулся он совершенно голый в каком-то сарае, а может, и в хлеву, судя по мощному запаху навоза. Солнечные лучи проникали сквозь дырявую крышу и щели в стенах, образовывая четко очерченные столбики света с играющими в них пылинками. На земляном полу, усыпанном соломой, сидели и лежали с полдюжины человек, Кузя в том числе. Все были голые и прикованы к длинной цепи, пропущенной сквозь наручники. Нет, не наручники! Кандалы! Грубо кованные кандалы! Митя и Кузя были крайними. Увидев, что хозяин пришел в себя, телохранитель дернулся к нему: