Виктор Рубцов - Утро любви

Похоже, к снегу или дождю. – Подумала девушка. – Как надоела зима. Март, солнце пригревает днем, тает снег, бегут ручьи по улицам, а по ночам столбик термометра опускается до десяти-четырнадцати градусов мороза. Все замерзает, дорога в школу покрывается наледью, становится скользко. Когда все это закончится и настанет настоящая весна? Чтобы можно было в одном легком и прозрачном платьишке выскочить во двор и не мерзнуть на пронизывающем ветру, не кутаться в мамину шаль или в тяжелый овчинный полушубок. Лиза потянулась, что было мочи, чувствуя, что ее кожа на теплом животе и все тело натягиваются, словно тетива лука. Еще пару минут понежилась, глядя в окно, помечтала о своем, и сама себе приказала:

– Ну, все, хорошего понемногу. Подъем! Пора и делом заняться.

Быстро оделась. На цыпочках, чтобы не разбудить Митю и Валерия Ивановича, прошла в сени. Сунула белые ноженьки в материнские сапоги, натянула потяжелевший и такой постылый овчинный полушубок, вышла во двор. Куры уже недовольно кудахтали и рылись в вольере, отыскивая хоть какую-то поживку или мелкие камешки, которые им были необходимы для нормальной работы желудков. Услышав скрип распахнувшейся двери и шаги своей кормилицы, птицы подняли настоящий гвалт. Лиза быстренько прошла в сарай, набрала в большой черпак зерна, и уже через минуту насыпала его в желобок кормушки, отмахиваясь от налетавших на нее, словно обезумевших кур.

– Вот заразы, словно вас век не кормили. Цып, цып, цып, налетайте, пока я добрая. – Задавала она вдвое больше обычного пшеницы в кормушку, чтобы куры поскорее угомонились и не шумели на весь двор, не мешали ее постояльцу спать.

Но он в чужом доме тоже проснулся рано. Вышел через пару минут после Лизы во двор в спортивном костюме и кроссовках, приветливо поздоровался с девушкой и занялся утренней зарядкой. Вообще-то поначалу он хотел выйти за ворота и сделать утреннюю пробежку. Но когда выглянул на улицу и увидел смерзшиеся за ночь колдобины и гладкий лед вокруг них, отсвечивавший розоватым светом, то передумал – недолго и ноги сломать на такой дороге к крепкому здоровью. Пока придется повременить с кроссом. А вот легкую зарядку во дворе сделать можно. И он начал с бега на месте. Но вскоре остановился, так как за забором громко забрехал наблюдавший за странным поведением незнакомца соседский Полкан – кобель серьезного нрава и с убедительным, могучим голосом, от которого Валерию Ивановичу стало как-то не по себе. Собачьего лая он явно не переносил. Особенно с тех пор, как был облаян бульдогом отца своей возлюбленной, когда все же самовольно и втайне попытался перелезть через высокий кирпичный забор и пробраться к окну Наташи. Азиат – так звали рыжего, с черными подпалинами, кобеля – не купился на общепитовский пирожок, и зарычал угрожающе. А когда Валерий одним махом перемахнул через забор и оказался на улице, разразился таким громким и энергичным лаем, что молодой неудачник помнил его до сих пор. В vip-городке, обитатели которого не любили рано вставать, за такое беспокойство солидных и уважаемых хозяев их охранники могли и поколотить. А как они это делают, Валерию Ивановичу напоминать было излишне. Его бока и ребра еще помнили…

– Дикие люди, дикие нравы! – только и сказал тогда сам себе под нос расстроенный неудачник.

И теперь, глядя на озлобившегося и разлаявшегося кобеля, он подумал о том же: "Ну, зачем здесь такие заборы и такие свирепые псы? Боятся друг друга? Не уважают ближайших соседей, сами лаятся и грызутся, как собаки, из-за пустяков? При случае обворовывают друг друга? Или городских воров опасаются? Да и то, и другое – Россия! То ли дело Англия или Германия, где он, будучи победителем городских школьных математических олимпиад, бывал еще старшеклассником по культурному обмену с этими цивилизованными странами. Ни воровства, по большому счету, ни бешеных псов! Там даже двери на замки много лет в домах и квартирах не закрывали. Говорят, только с приходом русских, точнее, советских стали прикручивать устройства и запоры крепкие. Воруют всю жизнь, воруют наши люди! Разве с такими замашками можно в мировую цивилизацию входить! Вот уже на Западе и о русской мафии заговорили. А что бандиты и нувориши делают у нас в стране, здесь, в областном центе! Что ни день, то заказное убийство. Черт бы их всех побрал"! – делая энергичные круги руками, возмущался Валерий Иванович. – "А еще в ВТО хотят вступать. Со свиным рылом да в торговый ряд! Припрутся в Европу российские толстосумы и бандиты, всех обворуют и бульдогами затравят, всем бока поотбивают – дикари! Ну почему я не родился, хоть в каком-нибудь Лихтенштейне или Андорре, на худой конец? Угораздило же родителей именно здесь, в заволжском городке, осесть после институтов. Что уж теперь их винить, ничего не поделаешь, нужно приспосабливаться к тому, что есть. Вот к этому убогому двору с его курами, собачьему лаю, сельской грязи, как только растают снег и лед на дороге и ее развезет от талой воды. Да это все ерунда. К хамству как привыкнуть? К непроходимому невежеству и мату? Ведь тут каждый школьник, как замусоленный сапожник матерится. Да еще такие словечки в полудикую речь вворачивает, что только диву даешься: и откуда он их берет! Вот накануне, перегоняет какой-то мальчишка лет двенадцати корову со двора на двор и орет на всю улицу, вытаращив обезумевшие глаза: "Ах, ты блядь бычья, паскуда недоштопанная, куда тебя прет, в заворот тебе до лопатки, кружина рыжая! А ну, поворачивай к воротам!" А поговори с ним о Пушкине или Лермонтове, двух слов не свяжет. Уткнется взглядом в потолок, набычится, и будет что-то не человекообразное, нечленораздельное мямлить! Россия"!

Лиза покормила кур, выбрала яйца из гнезд, и, выйдя из курятника, любовалась стройным телом и спортивными, доведенными до автоматизма, красивыми движениями своего учителя, который продолжал делать утреннюю зарядку. Даже на расстоянии от него исходила какая-то необыкновенная и очень приятная девушке энергия. А вот отец никогда не делал утреннюю гимнастику. Говорил, что в кабине трактора такой заряд получает, аж спину ломит и руки отрываются. И так всю жизнь! Не позавидуешь. Сухие мозоли, размером с большие бобы, были на шершавых ладонях. И как только он ими мать ласкал! Ой, о чем это я? – перекрестилась, спохватившись от собственных озорных мыслей, Лиза. – Про какие такие ласки подумала! Черте что в голову лезет. Она рассмеялась, и с веселостью на лице пошла к крыльцу.

– Как ты только управляешься одна со всем хозяйством! – то ли удивился, то ли выразил восторг в ее адрес учитель.– Я бы и то, наверное, не смог. Молодчина! Просто молодчина! Но неужели только этим и будешь всю жизнь заниматься? Не думала еще, кем станешь? – Взяв в руки скакалку и методично взлетая над ней, как-то неловко и почти обидно спросил девушку, подпрыгивающий, как резиновый мячик, Валерий Иванович.