Константин Петришин - Битва за ясли господни

Граф Озеров сокрушенно развел руки.

– Воля ваша, – сказал он. – С кого тогда начнем?

– С Верховного визиря Махмед-Али, – немного подумав, ответил князь Меньшиков. – Насколько я осведомлен он один из тех, кто сочувствует нам и в состоянии повлиять на султана. Поэтому прошу вас, граф, испросить у Махмеда-Али согласия на мой прием, – Меньшиков немного подумал и добавил: – Только пусть этот прием будет… Ну, скажем, не официальным. Это так… На всякий случай.

На следующий день около 11 часов граф Озеров выехал из посольства. Вернулся довольно скоро и сообщил князю Меньшикову, что Верховный визирь готов принять его завтра сразу после обеденной молитвы.

– Вот и прекрасно! – с тайным облегчением вздохнул князь Меньшиков и вдруг спросил: – А вы знаете, как в народе учат плавать детей? Нет? Их просто бросают в воду, и дитя начинает барахтаться. Проявляется инстинкт самосохранения и, таким образом, урок становится более полезным.

– А если ребенок утонет? – чуть усмехнувшись, поинтересовался граф Озеров. Он прекрасно понял, о чем хотел сказать Меньшиков, однако ему захотелось узнать, что ответит сам князь.

– Не утонет, граф! – ответил тот. – Родители не дадут…

– А если не захотят спасать или не успеют? – решил продолжить словесную игру граф Озеров.

Князь Меньшиков помрачнел.

– Значит на то господня воля…

Остаток дня и половину следующего князь Меньшиков провел наедине с собой. Обед и ужин подавали ему в отведенные для него комнаты. И только перед самым отъездом к нему зашел вице-адмирал Корнилов.

– Александр Сергеевич, сами поедите или с графом Озеровым? – спросил он.

– Сам… Тем более, что эта встреча, по моей просьбе, не будет носить официальный характер.

– Возьмите тогда с собой переводчика из посольства, – посоветовал Корнилов. – Верховный визирь Махмед-Али не знает ни одного европейского языка.

…То, что увидел князь Меньшиков, оказавшись в длинном и высоком коридоре огромного здания правительства, поразило его, как гром среди ясного неба. По обеим сторонам вдоль стен был выстроен почетный караул. Турецкий офицер что-то отрапортовал ему и, сделав шаг в сторону и назад, жестом пригласил пройти дальше. Сопроводил его в зал, где перед князем Меньшиковым предстал Верховный визирь в парадном мундире и при орденах.

Меньшиков даже слегка смутился. Рассчитывая на неофициальную встречу с Махмедом-Али, он надел повседневный фрак и поверх пальто.

Махмед-Али первым поприветствовал князя Меньшикова. Тот, в свою очередь, ответил словами благодарности за столь высокий прием, на который он не мог рассчитывать.

Переводчик добросовестно сделал перевод. Это князь Меньшиков заметил по лицу Верховного визиря, которое из торжественно-холодного превратилось в доброжелательное.

Махмед-Али предложил князю Меньшикову присесть на софу.

Меньшиков снял пальто и, не зная, куда его повесить, положил рядом. Затем, не теряя времени, изложил цель своего прибытия в Константинополь.

Махмед-Али внимательно выслушал князя Меньшикова и сказал, что решение султана принято, по всей видимости, на основании докладов, сделанных непорядочными министрами, и что он, со своей стороны, готов к налаживанию добрососедских отношений с Россией. Однако необходимо привлечь к переговорам министра иностранных дел Фуад-Эфенди, как человека знающего историю этого недоразумения.

– Ваша светлость, я не могу вести переговоры с Фуад-Эфенди в силу недобросовестности и двуличия этого человека! – решительно заявил князь Меньшиков. И сделав знак переводчику, чтобы он не торопился с переводом, продолжил: – Я желаю исполнить волю моего государя, а не тратить время на пустые споры и ненужные доказательства правоты дела, с которым я прибыл в Константинополь!

Когда переводчик сделал перевод, лицо Верховного визиря стало озабоченным.

Немного подумав, Махмед-Али ответил:

– Князь, разделяю ваши чувства, а так же понимаю ваше желание выполнить почетную миссию и потому постараюсь оказывать всестороннюю поддержку. Разумеется, в пределах моей власти, – добавил он и встал, давая понять, что встреча окончена.

Затем Махмед-Али слегка взял князя Меньшикова под локоть и проводил его до двери. Секунду подумал и вышел вместе с ним в коридор, медленно двигаясь к выходу.

Возле одной из множества дверей, выходящих в коридор, Верховный визирь приостановился и указал глазами на чиновника в мундире, стоящего рядом с дверью.

– Господин чрезвычайный посол, – тихо сказал Махмед-Али. – Это и есть министр Фуад-Эфенди. Не желаете с ним познакомиться?

Выслушав переводчика, князь Меньшиков ответил:

– Нет, ваша светлость…

И прошел мимо.

2

На следующий день перед завтраком граф Озеров отыскал князя Меньшикова в саду за домом посольства, где тот прогуливался с вице-адмиралом Корниловым.

– Александр Сергеевич, у меня две новости, – начал было Озеров, но князь Меньшиков перебил его.

– Как у нас водится: одна хорошая, другая плохая, – усмехнулся он и, извинившись, сказал: – Я слушаю вас.

– Вы угадали, Александр Сергеевич, – продолжил граф Озеров. – Начну с хорошей новости. Султан дал согласие принять вас 24 февраля. Время приема будет уточнено.

– Действительно хорошая новость, – искренне обрадовался князь Меньшиков. – Ну а плохая?

Граф Озеров мельком взглянул на вице-адмирала Корнилова.

– Говорите, говорите, – разрешил князь Меньшиков. – У меня от вице-адмирала секретов нет.

– Вчера генерал-майор Непокойчицкий тайно встречался с английским поверенным в делах в Константинополе полковником Розем…

– Я это знаю, граф. Встреча была по моей просьбе. Позже я все вам расскажу, – добавил князь Меньшиков, заметив недоумение на лице графа Озерова.

…В этот же день в русское посольство пришло еще одно известие: министр иностранных дел Фуад-Эфенди неожиданно подал прошение на имя султана о своей отставке и о назначении вместо него посланника Турции в Вене Рифаат-паши.

23 февраля графу Озерову сообщили, что князь Меньшиков будет принят султаном завтра в 10 часов утра в Чераганском дворце.

Так же была достигнута договоренность, что князя Меньшикова будет сопровождать поверенный в делах в Константинополе граф Озеров и переводчик.

24 февраля к 10 часам князь Меньшиков и граф Озеров приехали во дворец. Это было огромное здание, построенное в восточном стиле, но слишком вычурное, даже по восточным меркам, и от того показалось князю Меньшикову каким-то неестественным.

Еще больше князя поразило внутренне убранство, которое могло соперничать лишь с лучшими европейскими музеями.

Наверное, такие же ощущения были и у графа Озерова, потому как он тихо произнес, чтобы не услышал сопровождающий их офицер, одетый в военный мундир, вышитый золотой нитью: