Вадим Огородников - Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

– З мужчинамы в мэнэ блызькых отношениев нэ було, алэ з солдатамы – ще скилькы! Був у мэнэ грузын, Казбэком звалы, з такым вэлыкым носом. То вин прибижыть до мэнэ у самоволку, як встромыть з вэчора, то до самого ранку нэ выймае. Я инколы, нароботаюсь, та вжэ высплюся пид ным, а вин усэ шуруе. Та цэ давно було, з рик тому. Як дембилизувався, то казав, що прыйидэ. Алэ якщо хтось з цых хлопцив на мэни жэныться, то хай йих ужэ нэ судять.

Допрос свидетелей показал, что инсценировка изнасилования безнадежно провалилась. А дядько Опанас вообще отказался от своих показаний.

Результаты медицинской экспертизы показали, что полового контакта у заявительницы с ответчиками не происходило.

Далее был перерыв в слушании дела, полк отсмеялся, многим места не хватило в зале, поприсутствовать стремились солдаты других частей. Показания свидетелей передавались через широко распахнутые двери клуба, как веселый анекдот. После обеда слушался вопрос о нарушении караульной службы, уже без участия посторонних. Вопрос носил чисто военный характер.

По результатам слушания второго вопроса был вынесен приговор.

– обвинение об изнасиловании не подтвердилось.

– За грубое нарушение Устава гарнизонной и караульной службы, отклонение от маршрута охраняемой зоны и прекращение выполнения своих служебных обязанностей на время общения с гражданкой Игнатюк Горпыной, каждый из обвиняемых получил два года дисциплинарного батальона.

Горпыне выйти замуж не удалось. Пострадавшими в этой истории были солдаты, рядовые Сидоренко и Петров, хотя, и не очень расстроились по всему тому. Мудрый замполит в офицерском кругу резюмировал: «Это страсть». Через год, за хорошее поведение и успешную учебу в дисциплинарном батальоне они оба вернулись в часть дослуживать положенный срок. Воинские уставы декламировали наизусть.

Клоуны, в экстремальных условиях, это наиболее ценные люди для придания любому коллективу его жизнеспособности. Армия – это сплошной стресс на весь период службы. Лица, способные к эксцентризму, ерничеству, шутке, розыгрышу, зачастую сами не очень веселые люди, но окружающим кажется, что они очень беззаботны и жизнерадостны. Так, в цирках, говорят, что коверные – клоуны в жизни являются угрюмыми пессимистами.

Там, где находится Наводчик орудия Николай Хмызов и его заряжающий Саша Марченко всегда смех и веселье, побуждающее шутить и слегка расслабляться и других солдат подразделения.

Оба они являли собой, во всех отношениях, большущий контраст по уровню развития и мировоззрениям, не говоря уже о физическом состоянии.

Хмызов – из Ростовских беспризорников, призван сразу по окончании ФЗО, не имел на момент службы ни отца, ни матери, погибших во время войны, не знал своих близких, и основной наукой, которую он прошел, было: «обмануть ближнего своего, ибо ближний обманет тебя и возрадуется тому». С какими потугами он сумел окончить семь классов школы и получить квалификацию тракториста – одному богу известно. И, несмотря на такую, казалось, малопривлекательную философию, он, по своей природе, все таки был преданным товарищем, не отлынивал от работы, несмотря на далеко не богатырское телосложение. Правда, жилистый и работоспособный, роста среднего. Он не оставлял без насмешки никого, а, в особенности, ближайшего сподвижника по танковому экипажу – Сашу Марченко. Саша все шутки товарища воспринимал за чистую истину, и эту истину пытался постичь, хотя, это всегда было выше его разумения и развития.

Саша был совершенно неграмотным человеком, родом из глухой западноукраинской деревни, уделом его роста и взросления были только тяжелый крестьянский труд и совершенное отсутствие других жизненных целей и обстоятельств. Не было у них в селе школы, ни в польские ни в советские времена. Да и потребности в школе для вспашки земли на лошадиной или воловьей тяге, выпаса скота и работы по домашнему хозяйству не чувствовалось. Силы физической Саша был необыкновенной. Экипаж без такого Саши был бы не способен выполнять работу по обслуживанию танка. Любая танковая деталь тяжелого танка, будь то надрадиаторнный броневой лист, гусеничная лента, троса и другая оснастка, весили сотни килограммов. Был случай, когда экипаж работал по обслуживанию орудия, Саша взялся за трос, перекинул его через ленивец, и стал вручную натягивать двухтонную гусеницу танка ИС (Иосиф Сталин), и уже с половину работы выполнил, когда к нему на помощь подоспел остальной экипаж. Потом, когда гусеница, при незаведенном танке, заходит в зацепление с ведущим колесом, или, хотя бы не колесо наброшен трос, тогда можно натяжку производить при помощи двигателя, запустив его.

При всей своей физической силе и выносливости Саша отличался большим терпением и добродушием. Не было случая, чтобы он возмутился или бурно отреагировал на шутку товарищей. А шутили над ним постоянно.

Еще со времен Великой отечественной войны в воинских коллективах сложилась традиция при братании обмениваться (махнем не глядя) часами, табакерками, огнивами и другими нехитрыми солдатскими пожитками. Хмызов, однажды:

– Саш, давай махнэмось часами.

– Давай, махнэмось.

– Махнулись. Через некоторое время Марченко обращается к Хмызову:

– Мыкола, а чого цэ мойи часы клацалы, а твойи нэ клацають?

– Так ты йих накруты, воны и заклацають.

– Та я йих накрутыв, а воны всэ ривно нэ клацають.

– Так ты зипсував мойи часы, то воны инее клацають. Пэрэкрутыв.

– Нэ можэ буть. Ты дывысь, яки воны тэнтитни (нежные)

– Добрэ. Виддасы мэни в получку пивсотни, та махнэмось назад.

– А скилькы цэ пивсотни, сто рублв?

– Ну, да, сто рублив.

– То добрэ, у получку виддам та махнэмлсь назад.

В те времена члены танковых экипажей получали достаточное денежное довольствие, чтобы купить за пару месяцев модные тогда и единственные Советские наручные часы «Победа»

И на этом, может быть и закончилось бы это надувательство, если бы не командир взвода, который знал, что Хмызовские часы уже побывали у трех – четырех «махальщиков» и каждый раз это вызывало бурю возмущения у обманутых. Хмызова заставили вернуть Саше часы, разъяснив, что наивность не стоит коварности, да еще близкого сослуживца. Так воспитывались чувства лучшие.

Во время стрельбы штатным снарядом с коротких остановок Саша зарядил пушку, и докладывает: «Готово, готово, (выстрела нет), та туды твою мать, готово, кажу!». Он в горячке не заметил, что у него ларингофоны не подтянуты, и, естественно, звука в наушниках нет. Так он в танке сумел пробраться к наводчику и доложить о готовности орудия жестами. Выстрел, попадание с первого снаряда, уложились во время. Отлично. Было известно, что если Саша зарядил пушку с раздельными снарядом – гильзой, то разрядить или экстрагировать снаряд нет никакой возможности. При его силе, он так швырял в ствол сорокавосьмикилограммовый снаряд, что он врезался в нарезы на всю глубину своего корпуса. Потом – гильза, отдельно. Гильзу вытащить при помощи затвора еще можно, а снаряд – только выстрелом. Такой был уникальный заряжающий и хорошо натренирован.