Ада Тагильцева - ДИАЛОГИ О БОРИСЕ ГОДУНОВЕ. Историческая литература

– Это ещё почему? – встрепенулся Кирюша.

– А потому, дорогой, что никакого равенства в отношениях женатых братьев, замужних сестер, в отношениях свекрови к невестке, золовок к той же невестке и сейчас нет, не говоря о древнем обществе. Во дворе жила семья с естественным разделением людей на отцов и детей, на старших и младших по крови. Какая же тут может существовать община, то есть равенство лиц, прав. Родитель по естественным причинам становился главою и властителем своей семьи. В его руках сосредоточивалась патриархальная опека не только над детьми, но даже и над их матерью. Для него все члены семьи были по самому существу дела, малолетними. В древнерусском обществе родительская опека заменяла всё то, чем обеспечивается свобода и нравственное, и имущественное положение личности в современном быту, все государственные, правительственные и общественные учреждения. Забелин согласен с утверждением семейно-общинной теории, что древнерусская «семья была семья в тесном смысле». Противники утверждают, что в устройстве этой семьи «нет и признака родоначальнического патриархального характера», что вообще у «древних славян не было рода». Забелин, напротив, говорит, что там, где эта теория видит семью-общину, он видит только один род и не видит семьи в ее прямом и тесном смысле. Понятие о семейной общине возникло у общинной теории из представления о собственности, о дворе-хозяйстве, на котором всегда и жила семья-община. Хозяйство заводилось, и двор строился первоначально одной семьёй, но такая семья никогда не оставалось замкнутой, и тотчас разветвлялась. К основному хозяйству сами собою прирастали другие новые семьи, являлась община родных семей, община-родня, то есть – род. Семья, попросту, разрасталась в род, то есть в кровную совокупность старших и младших семей, выраставших на одном корне. Отец становился, уже дедом, прадедом, дети являлись уже внуками, правнуками. В этой целой совокупности семей, родичей, детей рода, а не отца только, возникают счёты и отношения уже не семейные, а именно родовые, как и само имущество, двор – корень материального существования семьи. Конечно, оно становится общим имуществом, но для одного кровного родства. Центр тяготения уходит уже к роду, а не остается только в семье. Во дворе, на общем хозяйстве живет уже род, а не семья. Двор в древней Руси стал средой родового быта, выразителем родового устройства жизни, экономическим, хозяйственным типом рода. 19

– Трудно всё это принять в нашей современной жизни, – почесал в затылке Кирилл.

– Не так уж и трудно, если подумать. Раньше налоги платили с двора (с хозяйства), что принуждало семью жить одним двором. Даже в наши «лихие» девяностые семьи предпочитали выживать вместе. Родовым бытом было пронизано всё общество от княжеского Рюриковского рода, для которого русская земля была таким же двором-хозяйством, до последнего крестьянского. Княжеские междоусобия были ничем иным, как борьба за пользование общим имуществом. На семейном начале выросла и личность, к чему стремилась вся наша история.

– Погоди, ты же сама говорила недавно, что в общих делах хозяйства члены семьи имели право голоса, – возразил мне Кирилл.

– Так говорил Забелин, 41 9 но он же и отметил, что это был голос и права детей, членов кровного союза, а не свободных лиц. В этом он видел великую разницу. От размножения семьи лицо родителя приобретало еще большее освящение; он уже был не только отец, но и отец отцов, родоначальник. Всё его рождение оставалось в тех же естественных отношениях детства, малолетства к родоначальнику и в отношениях старшинства и меньшинства между собою, смотря по восходящему или нисходящему порядку рождения. Никакого равенства членов здесь быть не могло. Равенство или общее для всех было то, что все были родня между собою, все имели и голос и известные права родни. О самостоятельной личности здесь нельзя и думать. Здесь лицо не само себя представляло, а являлось представителем известного старшинства или меньшинства по степеням рождения. Сам родоначальник вовсе не был представителем собственного лица, собственной своей личности, а представлял лишь старшинство рождения. В сущности, это был олицетворенный род. Личное начало совсем исчезало в идее рода. Даже современникам Забелина, а это девятнадцатый век, было трудно осознать жизненный смысл понятий рода, родовой идеи и представить себе насколько были крепки и неразрывны эти узы рода и родства, вязавшие и путавшие личность на каждом шагу. Требовалось действительное, эпическое богатырство, чтобы вырваться из этих нравственных узилищ. Семейные узы здесь ни причём, поскольку они ничего не определяют в характеристике быта. Они являются необходимой нравственной сферой и будут существовать всегда. И в настоящее время личность в них не пропадает, даже в детях. Сложнее с узами рода и родства для семейных связей, составляющих уже не семью, а целый род и в иных случаях совсем посторонних старшей семье, например, в лице зятьёв и невесток. Здесь личность совершенно теряется в сплетениях родового старшинства и меньшинства и никогда не пользуется самостоятельным независимым положением. Такая связь в прямом и точном смысле родовая. Род есть семья семей и в тоже время и община с правами известного равенства и представительства, какие всегда неизменно принадлежали родне. «Родовое чувство, родовое начало, управлявшее нашим старым бытом, есть, в сущности, родовая идея, которая была творцом нашего единства, нашей народной силы, творцом всех наших народных добродетелей и всех наших народных напастей, государственных и общественных». 19

– Меня смущает, что для личности в таком родовом быте просто не было места, – несколько растерянно проговорил Кирюша.

– Так оно и было, да и сейчас мало что изменилось. Много ли от нас зависит в глобальном масштабе? О какой личности могла идти речь, если для общества существовал только родоначальник, в руках которого была власть во дворе-хозяйстве. Умирал родоначальник, на его место вступал старший, из остававшихся в живых, который и был владельцем и пользователем земского имущества. Отсюда и возникало равенство всех членов земщины. Это были не отдельные личности, которые не имели никакого значения, а дворы-хозяйства. Личность рассматривалась лишь с имущественной земской точки зрения, с точки зрения владения землёй. Наиболее независимое положение личность могла приобрести лишь разбогатев. Поэтому и выделялись несколько богатых, как бы аристократических родов, которые заправляли всеми делами общины. Так вот и выработалось вотчинное право, а смерд всегда и везде оставался смердом. Тоже было и в Московском государстве Ивана Грозного, где существовало только равенство прав на землю. Забелин 19 считает, что это и: «…составляло первозданную стихию русской народной жизни по всей русской земле. Эта-то стихия и сохранила русский народ от всех исторических и всяких вражеских напастей; она же создала и государство, именно как охрану и защиту от тех напастей».