Виктор Зимаков - Долина истины

к распятиям офицеров, просто привязали их веревками к крестам. Полуживых в бессознательном состоянии врагов своих, побросав в телегу, вывезли на берег реки, где решили сжечь еще живыми. Прям в зарослях пересохшего камыша, осоки, травы разной, что в округе в излишке была. Собрались на сие зрелище большая часть пьяной рати Васькиной. Пока собирали кострище, кто-то из пьяных бросил окурок, видно Бог то всё видит, никто и не ожидал такого вихря страшного, что налетел, откуда не возьмись, да с такой силой всё закрутил, воспламенил травостой, что как порох горючий воспылал пламенем высоким, страшным. Лошади, что в бричку впряжены были, в которую свалены были смертники, привязанные к крестам, умнее людей оказались. Кинулись они через огненное кольцо прямо к воде. Палачи же перепугались, давя друг друга, утеряв ориентир в дыму, жаре, сбились в самом огненном кольце, где и задохнулись, сгорели. Мужички, что рядом, видя такое дело, спасать иноверцев не стали, а пленных с телеги, освободив от крестов, в лодку уложив, отправили по течению, сопровождать согласился Нефед Пономарев. Сплавившись за несколько километров и по устью малой речушки, добрались до Заимки, где хозяйничала, изгнанная когда-то из поселка Дунька Воробей. Она и приютила гостей нежданных и вылечила их. Ну, а что же главный затейник сие злодейства? Он в это время в бане с Катькой утешался. О том, что половина отряда его смерть приняла по своей же вине, о пленных стало ему известно на следующее утро. К тому же видя, что местные настроены враждебно, к горстке оставшихся и обескураженных, и напуганных смертью сотоварищей вояк. Командир быстро собрал оставшихся и чтобы те молчали об истинной гибели подчиненных, приказал раздать имущество погибших. Да еще от себя каждому вручил по несколько золотых монет. Знал подлец, что никто не решится доложить его командованию правду, по тому как в такой орде закон воровской «Ты умри сегодня, а я завтра». Да и кто будет доносить на себя же, как под красным знаменем они творили грабеж, убийство, насилие над русским православным народом.

В эти неспокойные времена общины староверов, особенно стали, нуждаться новостей, чтобы предупредить возможные нарушения своего уклада жизни и сберечь будущие поколения во всем этом хаосе начала гражданского столкновения, когда-то единого народа.

Староверы проживали в малых селениях, разбросанных по таежным дебрям на многих расстояниях друг от друга. Само расположение не было хаотичным, либо желание совсем скрыть своё местообитания от властей остального мира, а всё зависело, как удобнее поставить мельницу, как раскорчевать и очистить землю под посевы, быстрые доставки своих товаров из тайги, что давала пищу и прибыль.

Не забывая, что происходит в городах империи бывшей, заставило вновь народ православный вспомнить о соборности, как в старину, ибо понимали, что только крепкие сообщества в труде, защите самобытности древнерусской культуры, угодий и хозяйств может сохранить дальнейшее существование их веры.

Связь, как таковая, меж соратниками, по хозяйству разбросанными по горному валу, речушкам этой стороны, а также потаёнными скитами, где обитали священнослужители и хранители старой веры, всегда было на первом месте. Без знания, что творится в соседнем руднике или деревне заставляло прибегать к помощи иной, стародавней. Это и помогло, выжить в краю почти тысячу лет, не знавшего человеческого вторжения. Научились первопроходцы, как то узнавать первыми о появлении лихих людишек, начальства, купцов, иноземцев, разных новостях.

Так вот незаменимыми помощниками всей этой жизненной необходимости быстрого получения новостей о событиях разных, зову о помощи или сборе на общее дело, кто бы подумал, это были – СОБАКИ. Эти четырехлапые друзья сочетали в себе скорость гончего пса, смелость дикого зверя, навыки русской борзой, выносливость самого преданного, честного, исполнительного лишь воли своего хозяина. Одна легавая, хоть и специально обученная, за час преодолевала путь, на который пеший или конный всадник тратил полдня. Когда и от кого это повелось, никто не помнит, но для нужд необходимых в любом малом поселении, заимке, скиту тайному заводили верных друзей. Имелся свой Полкан или Барбос, способный и готовый по зову содержателя уходить в день или ночь, в любую непогоду в указанное место, неся на шее послание либо вещь. Обучал этой науке четвероногих друзей абориген – алтаец Есугей, живший на своем подворье за пару километре от Никольска, на берегу озера. Обычно ему приносили пять-шесть щенков из которых он выбирал чаще одного, нежели двух, кроме того всегда имел уже обученных ищеек-почтальонов. За большую цену мог вырастить также псину с помесью волка. Всё обучение длилось почти полгода, стоило не малых затрат, для того, кто нуждался в таком помощнике. В Карагайке у Гапановича, Молодых, Курановых и других состоятельных мужиков имелись питомцы Есунгея. Странно, что в народе этих животных звали «свистками». Вот и сегодня в самую полуденную жару из Старой Барды на подворье Тимофея Гапоновича примчался чёрный, огромный пес, которого до этого принесла сука, слученная с волком. Потому кабель свободно пересекал все волчьи тропы, а ежели где появлялась стая этих зверей, то не трогали, пробегавшего мимо их, в общем-то, домашнего животного.

В специально сшитом ошейнике, защищающем от влаги и утери, была записка старого друга – Анисима Сентябова, служащего в управе Старой Барды. Он сообщил, что к концу недели в поселки: Еронда, Никольский и Карагайка, выезжает конный отряд под три сотни колчаковцев, для наведений нужного порядка. Ареста скрывающихся в этой стороне беглецов, уклонистов, раненных красноармейцев, а также сочувствующих власти большевиков. Руководит всей этой ратью полковник Белой армии по кличке Ботаник.

Собрались единомышленники с общин веры старой, пригласив своих друзей из числа татар, алтайцев, католиков поляков для решения, как обезопасить народишко, своих

родных от насилия и возможных деяний греховных, от гостей незваных. Какими бы разными по убеждениям не были эти потомки славян, но вот отношение, получившим мужикам, ребятам в схватках боевых меж двух воюющих сторон, было одинаковым. Не взирая, кто ты: красный или белый, потому как хоть и воевали мужики на разных сторонах, а все ж были с одного края сибирского, а потому и здоровья набирались вместе в одном подворье. По наказу старших и приютивших о прошлом своем разговоры не вели, но вот что странно: выздоровев, на прощание выпивали, Богу, молясь перед иконой, просили Его не допустить их новой встречи для пролития крови. Вот уж она, суть славянской плоти и души. Если ж потом сеча сводила родных по крови, то бились мужики на совесть, жестко, беспощадно, казалось бы, бесчувственно, как когда-то по-варварски, люто, неистово. Последний удар наносили, так чтобы не мучился соперник – смертельный.