Роман Рассветов - Их жизнь. В краю голубых озёр. Книги первая и вторая

– Мечтать хорошо, – тихонько проговорила дочь, а копать-то надо, пойдём, мама…

С каждым разом лопата всё труднее вгрызалась в землю, начали дрожать от усталости руки, спина разболелась так, будто в неё раскалённый железный прут воткнули.

– Не могу больше, мама, – смахнула пот со лба дрожащими руками Мария, вытерла лицо платком. – Давай посидим, отдохнём.

– Давай, доченька, отдохнём, Господи, ну что ты так надрываешься, а? – Посмотрела на дочь испуганными глазами мама. – У тебя ж дитё, сбросишь ещё, не дай Бог! Езус Мария!

Мария шла полем. Густо росли и покачивали жёлтыми головками молодые одуванчики. Часто серели, будто раскиданные разыгравшимся великаном, огромные валуны. По этой причине поле не годилось для пашни и использовалось оно окрестными жителями для выпаса коров и овец.

Невдалеке чья-то корова мотала головой и отмахивалась хвостом от наседавших нахальных слепней, она посмотрела на Марию и тоскливо промычала. Метрах в ста от неё зацепилась цепью за валун и запуталась овца, она тоже смотрела на Марию и тупо, дурным голосом, блеяла. Четверо ягнят беззаботно резвились друг с другом. Мать была рядом, остальное их не касалось. Мария подошла, распутала цепь, потрепала овцу по голове.

Высоко в небе самозабвенно выводил свою красивую песню жаворонок. Солнце слепило глаза. Невероятно-голубое небо раскинулось огромным шатром над родными местами. Кое-где плыли небольшие и реденькие перистые облака, будто художник несколько раз небрежно мазнул кистью. Глаза Марии остановились на небольшом, плоском сверху, камне. Появилось заманчивое желание присесть и отдохнуть. Её разморило по-летнему жаркое солнце.

Она села, положила руки на колени, подпёрла ладонями подбородок и задумалась: «А, может, права мама? Смогут ли они вдвоём вытянуть всё, что наметили на это лето? Теперь она идёт к Августу, будет просить его вспахать небольшую полоску, чтобы посеять рожь, не остаться на будущую зиму без хлеба. Августу за это тоже нужно чем-то платить. Денег больше нет. Правда, он не такой живоглот, как Паулинь, три шкуры драть не станет, сам беден, понимает, что это такое. Но, с другой стороны, дальше тянуть нельзя, потом поздно будет сеять, рожь не успеет созреть. Семена Паулинь обещал дать. Вот-вот приедет муж. В последнем письме он пишет, что каждый день ждёт демобилизации, измучился совсем.

Да и то правда, сначала служил три года перед войной, потом фронт, даже в отпуске не побывал! Приедет Владислав, сразу легче станет, молодой мужик в семье – это же такая сила! Пойду! – Мария решительно поднялась, отряхнула подол платья. – Август себе уже, наверное, отпахал, авось и нам отпашет!»

Тёплая, мягкая трава приятно щекотала босые пятки, невольно рождая улыбку на лице. Всё так же неподвижно висел в небе и заливался неугомонный жаворонок, солнце ласкало грудь жаркими лучами, какое-то сладкое томление и истома поднимались к сердцу, хотелось лечь в зелёную траву, вытянуть ноги, закрыть глаза, ни о чём не думать…

«Перестань! – Оборвала себя Мария. – Нашла время!»

Она пошла торопливее, опасаясь, что Августа, вдруг, не будет дома. С его женой труднее договориться, сразу скажет, что у самих дел по горло… К счастью, Август оказался дома. Он стоял на лестнице, прислонённой к старой, раскидистой яблоне, и спиливал сухие ветки.

– Добрый день, дядя Август! – Поздоровалась Мария, улыбаясь.

– Добрый день, соседка, – улыбнулся в ответ Август и полез вниз. Он взглянул ей в лицо и откровенно залюбовался: " Хороша! Загорела, румянец на щеках!» – Его глаза скользнули ниже.– Кхм, кхм, – закашлялся он, отводя глаза. Живот выпячивался вперёд, обезображивая её фигуру. Мария, заметив его взгляд, густо покраснела и опустила глаза.

– Дядя Август, помоги нам, пожалуйста! Запаши под рожь, а? Паулинь семена обещал дать… Скоро мой муж приедет, тогда рассчитаемся с тобой… А?

– Помочь-то, конечно, надо, – замялся Август. – Да, только, понимаешь, лошадёнка моя… обессилела совсем, отдохнуть бы ей надо, откормиться на свежей травке…

– Себе уже всё запахал, дядя Август?

– Себе-то… всё, – не смог соврать он.

– Так, ведь, тянуть-то уже некуда, дядя Август! – Взмолилась Мария. – Если ещё позже сеять, рожь не созреет, пропадём мы без хлеба!

– Я понимаю, дочка, – нахмурился он. – Опять старуха моя ругаться будет, запилит, хуже пилы…

– Дядя Август, миленький!

– Ладно, будь что будет! Приеду завтра, и отбороную заодно! – Махнул он, решившись, рукой.

– Ой, спасибо тебе большое! Миленький мой, дядя Август! – Всплеснула руками от радости Мария и звонко чмокнула его в щеку.

– Ладно, ладно, – опешил от такой ласки Август и шмыгнул носом.

– Пойду! – Заторопилась Мария, а то мне ещё в сельсовет надо, я ж, до сих пор не прописалась.

– Смотри, Мария, – предостерёг Август. – На «лесных братьев» не нарвись! Дорога дальняя. В прошлую субботу они уволокли в лес и снасильничали Франю Бекис…

– Сейчас, всё ж, день, дядя Август, – помрачнела Мария. – И брюхатая я, кто на такую позарится…

– И, всё ж, поберегись, дочка, Бог знает, что у тех супостатов на уме, -перекрестил её Август.

– Так мы завтра будем ждать, дядя Август, да? До свидания! – Попрощалась она.

– Да, да, приеду, не сумлевайся, дочка, – покивал головой Август.

Через несколько часов Мария добрела до Сельсовета, посидела несколько минут в тени на скамейке, вытерла платком лицо и постучалась в дверь.

– Да, да, – отозвался мужской голос. Она распахнула дверь и вошла.

– Добрый день, – в хате ей показалось темно после яркого солнца. Она зажмурилась, снова открыла глаза.

– Это… ты? – Удивлённо спросил вставший из-за стола мужчина. – Неужели… Маша? – Глаза привыкли к комнатному свету и Мария, наконец, узнала его. Это был Язеп Звидринь. Когда-то, давно, ещё мальчишкой, он был влюблён в неё и чуть ли не каждый день прибегал к их хутору. Её забавляли тогда его попытки понравиться ей, букетики ромашек, что он дарил, его вспыхивающие огнём щёки при виде Марии.

Он, в общем-то, был хорошим парнем, Юзик, и, кто знает, может быть и она полюбила бы его, если бы не война… Мария погрустнела от этих мыслей, вихрем пронёсшихся в голове, но, всё же, улыбнулась ласково: – Здравствуй, Юзик, как ты… возмужал, еле узнала…

– Эх, Машенька, – сдерживаемая изо всех сил боль промелькнула в его голосе. Я, ведь, всю войну надеялся…

– Не надо об этом, Язеп, прошу тебя… Поздно об этом говорить… Скоро мой муж приедет… Да и… видишь, какая я, – кивнула она на свой живот, краснея. Вертикальные морщинки пересекли над бровями лоб Язепа. Он помедлил несколько мгновений, потом протянул ей руку.

– Здравствуй, Маша… Я рад, что ты осталась жива! Очень!

– Я – тоже… Юзик, рада, – вновь улыбнулась Мария, – протягивая ему руку.