Константин Петришин - Заговор жрецов

Начало было положено.

Японцы ответили разрозненным артиллерийским огнем, а с наступлением темноты отошли на свои позиции.

В этот же день на левом фланге фронта авангардные части успешно атаковали позиции японцев перед перевалом Чау-сан-лин и заставили японцев отойти к станции Янтай почти на десять верст.

Значительно продвинулись вперед и войска центрального участка фронта. Только на второй день маршал Ойяма, во всей видимости, понял, откуда исходит угроза его армии.

Основные бои в последующие дни завязались на направлении продвижения войск правого крыла Маньчжурской армии. Здесь на равнине вдоль Большой Мандариновой дороги к Ляояну маршал Ойяма был вынужден сосредоточить значительные силы, чтобы не допустить прорыва русских.

К исходу 28 сентября японцы предприняли попытку перейти в контрнаступление против правого крыла русской армии.

Куропаткин доложил об этом Алексееву. Тот приказал стянуть в этот район все что можно, в том числе и резерв, но не допустить прорыва японцев в направлении к Ляояну.

Куропаткин попытался убедить наместника, что представляется редкая возможность нанести удар на другом, более выгодном направлении силами второй группировки и резерва, однако Алексеев был непреклонен.

В результате бои стали носить позиционный характер на протяжении всей линии фронта в 70 километров и к исходу недели привели к полному истощению сил с обеих сторон.

О прорыве Куропаткин уже не мог и думать.

Алексеев тут же обвинил Куропаткина в безынициативности и пригрозил доложить об этом его императорскому величеству.

Затем Алексеев прислал свою комиссию для разбирательства и выявления причин неудачного сражения.

К приезду комиссии Куропаткин и сам уже во всем разобрался. Даже поверхностное знакомство с ходом боевых действий показало: не все было слаженно. Но когда Куропаткин узнал, что командир 10-го армейского корпуса в разгар боев без всяких на то причин приказал частям корпуса, занимавшим позиции на левом берегу реки Шахэ, отступить и даже не предупредил об этом своего соседа – командира 1-го армейского корпуса, поставив его по сути дела под удар японцев во фланг, он за малым не лишился дара речи. Первая мысль, которая тогда пришла Куропаткину в голову, была – отдать командира 10-го корпуса под суд военного трибунала. Однако за командира корпуса заступился Абазов.

На правом фланге Западного фронта тоже происходила сплошная чехарда. Командование 6-го армейского корпуса – генерал Штакельберга, получив приказ на наступление, долго не мог выяснить направление главного движения. В результате корпус больше топтался на месте, чем наступал.

Неустойчивость в боях проявили и части, укомплектованные из старших возрастов, призванных из запаса и поляков.

И все же Куропаткин считал, что сражение на реке Шахэ, даже с учетом почти 50-тысячной потери в личном составе, им выиграно. Японцы были вынуждены отойти от Мукдена на двадцать, а на левом фланге на 30 верст, что улучшило стратегическое положение всего фронта и дало выигрыш времени в три-четыре месяца.

…Разговор Куропаткина с Алексеевым был коротким и шел об итогах боев на Шахэ и о дальнейших планах.

– …Я бы просил вас, Евгений Иванович, – обратился Куропаткин уже в конце разговора к Алексееву, – ходатайствовать перед его императорским величеством в срочном порядке начать формирование в Европейской России резерва не менее чем в 100 тысяч запасных нижних чинов, из которого можно было пополнять наши потери. По моим сведениям, японцы уже приступили к формированию на своей территории новой армии, которая может быть доведена до 500 тысяч человек.

Алексеев согласился. Вел он себя сдержанно, однако всем своим видом подчеркивал свое превосходство над Куропаткиным, как наместник государя.

– Я доложу о вашей просьбе, – пообещал он. – Однако хочу предупредить вас, Алексей Николаевич, не стоит преувеличивать возможности Японии и не вводить тем самым государя в заблуждение. У нас с вами, – Алексеев это подчеркнул особо, – на сегодняшний день под ружьем достаточная армия, чтобы добиваться побед. Если же мы с вами будем командовать так, как это делают ваши доблестные генералы Штакельберг и другие, нам не помогут никакие резервы.

Напоминание Алексеевым о Штакельберге задело Куропаткина за живое, однако он сделал вид, что не расслышал упрека в словах наместника.

В это время в кабинет торопливо вошел начальник штаба армии генерал Сахаров и, извинившись перед наместником, подал Куропаткину телеграмму.

– Алексей Николаевич, Порт-Артур пал… – сказал он.

Алексеев и Куропаткин с недоумением переглянулись.

– Как пал? – переспросил Алексеев.

– Эта телеграмма от военного министра Сухомлинова, – пояснил генерал Сахаров. – 20 декабря генерал Стессель сдал Порт-Артур…

– Да он с ума сошел! – Алексеев вскочил с кресла и заходил по кабинету. – Ай-яй-яй! А мы-то его пожалели!..

Алексеев уже не говорил, а срывался на крик. Наконец, накричавшись, плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.

Куропаткин сидел молча и раз за разом машинально перечитывал текст телеграммы военного министра.

Он не хотел верить в эту нелепость. Алексеев был уверен, что Порт-Артур даже в полной осаде мог продержаться не один месяц.

Наконец Алексеев пришел в себя. Подняв глаза на Куропаткина, тихо сказал.

– Теперь армия Ноги, надо полагать, высвободится. Возникает вопрос: куда она двинется? На Владивосток и Южно-Уссурийский край? Или сюда на усиление армии Ойямы?

Куропаткин был потрясен этим сообщением не меньше Алексеева. О том, что армия Ноги может теперь двинуться на соединение с армией маршала Ойямы, он подумал сразу. Это был бы самый худший вариант из всех возможных…

О том, что произошло в Маньчжурии с 12 по 17 января, Алексеев узнал, будучи уже во Владивостоке.

…12 января 2-я маньчжурская армия под командованием генерала Гриппенберга перешла в наступление на западной равнине, охватывая левое крыло армии Ноги.

Основной бой разгорелся под Санделу в двадцатиградусный мороз и продолжался 4 дня. На 5-й день японцы дрогнули и начали отступать, оголяя левый фланг своей армии.

Несмотря на ощутимые потери, которые к исходу 5-го дня боев составляли около 12 тысяч человек, генерал Гриппенберг отдал приказ на преследование отступающего противника. И почти одновременно пришел приказ Куропаткина прекратить наступление и занять свои исходные позиции.

Гриппенберг связался с Куропаткиным и объяснил ему, что складывается выгодная стратегическая ситуация, которую нельзя не использовать. Открылся левый фланг армии Ноги, и командиры и солдаты рвутся в бой. Однако Куропаткин был тверд в своем решении.