Константин Петришин - Заговор жрецов

Нашим разведотделом получены агентурные данные об усилении японских войск в северной Корее и высадке японского десанта в Гензане и Цинампо. Надо полагать, это связано, скорее всего, с их опасением приближения к району боевых действий 2-й балтийской эскадры. Относительно общих планов японского командования сведения противоречивы, – продолжил генерал Сахаров. – По одним данным неприятель готовится к наступлению в районе Никольска-Посьета. По другим – приступили к выполнению ряда мероприятий, носящих оборонительный характер. У меня все, Алексей Николаевич, – закончил доклад Сахаров.

– Вопросы есть? – спросил генерал Куропаткин и выжидательно посмотрел на командующих.

– Есть, – сказал с места Линевич. – Как понять информацию о том, что на позиции в районе Шахэ и под Ляояном японцы днем и ночью подвозят боеприпасы и усиливают свои подразделения за счет резерва?

– Все происходящее там понять не трудно, – ответил Сахаров. – С названных вами позиций противник может как наступать, так и вести активную оборону…

– Вопросы еще есть к начальнику штаба? – снова спросил Куропаткин, встал и прошел к своему столу. – Вопросов нет. Тогда у меня будет вопрос ко всем. Какой бы план боевых действий вы составили, будучи на месте японского командования? Александр Васильевич, – обратился Куропаткин к командующему 2-й армии барону Каульбареу, – начнем с вас.

Барон Каульбареу грузно поднялся с места.

– Я бы в такой ситуации или направил свои усилия на Владивосток, или атаковал бы левый фланг нашего фронта. Объяснить почему?

– Не надо, Александр Васильевич, нам и так все ясно, – ответил Куропаткин. – Следующий вопрос. Представляется ли нам более выгодным перейти в наступление теперь же, и таким образом расстроить планы генерала Ойямы, или оставаться по-прежнему в обороне, атаковав его в разных местах?.. Прошу вас, Николай Петрович…

Вопрос был адресован генералу Линевичу.

Вместо ответа на вопрос Куропаткина, генерал Линевич заявил:

– Алексей Николаевич, пока еще остается возможность, нужно атаковать противника на правом фланге с одновременным нанесением удара по центральному участку фронта. В случае успеха мы получаем, таким образом, возможность соединить оба удара и угрожать тылам армии Ойямы на всю их глубину.

Куропаткин хмыкнул, качнул головой.

– Николай Петрович, это слишком рискованный план. Мы этого себе не можем позволить без наличия у нас мощного резерва, – не согласился он с мнением Линевича.

– Алексей Николаевич, вы правы в отношении риска. Действительно, риск есть. И он будет присутствовать всегда. Зато мы могли бы закрепиться на хорошо оборудованных японских позициях, – продолжал настаивать на своем генерал Линевич.

Упорство командующего 1-й армией Куропаткину явно не понравилось. Однако Линевича неожиданно поддержал командующий 3-й армии барон Бильдерлинг.

– Алексей Николаевич, вы меня извините, но я тоже согласен с мнением генерала Линевича о нанесении одновременного удара по его правому флангу неприятеля и в центре форта.

Куропаткин перевел взгляд на генерала Линевича.

– Николай Петрович, у вас действительно есть уверенность в предложенном вами плане? – спросил он. – А у меня нет такой уверенности! Барон Каульбарс, а вы почему молчите? – вдруг обратился Куропаткин к командующему 2-й армией.

– Я слушаю, Алексей Николаевич…

– Ну а что вы думаете? Поделитесь с нами своими соображениями.

Барон Каульбарс нехотя встал.

– Господа, исходя из доклада начальника штаба генерала Сахарова, я, полагаю, что для нас наиболее выгодным было бы, пользуясь еще пока благоприятным для наступательных операций временем года, теперь же перейти в энергичное наступление против армии Ойямы, не дожидаясь идущих из европейской России подкреплений. Эти подкрепления уравновешиваются, как мы уже слышали здесь, активными действиями противника по наращиванию своих сил. – Барон Каульбарс обернулся к генералу Сахарову. – Вы, помнится, мне говорили, что февраль в Маньчжурии отличается большими снегами. Таяние их начнется в конце марта, начале апреля. За это время японцы выставят против нас миллионную армию! Что касается вопроса о направлении главного удара, – продолжил он, сделав паузу, – я полагаю, это правый фланг армии Ойямы. От него отходят пути на Корею и успешный удар отрезал бы Ойяму от его основных баз. Удар в центре фронта, на мой взгляд, приведет к лобовой атаке и даже при успехе потребуется много жертв при малом результате. Японцы просто отойдут при необходимости к Ляоянским укреплениям и здесь нас остановят.

Куропаткин задумался. Доводы Каульбарса были весомые.

– Хорошо, – наконец, сказал он. – В ближайшее время я разошлю вам циркулярное письмо и попрошу вас в течение трех-четырех дней мне ответить. Я хочу в письменном виде знать ваше мнение.

К середине февраля погода устоялась, и даже заметно потеплело. Несколько дней кряду светило тусклое солнце, однако и этого было достаточно, чтобы Мукден ожил. Ярче засветились окна русских трактиров и китайских забегаловок. В центре Мукдена снова заработали публичные дома, у подъездов которых почти до утра дежурили коляски, развозя по квартирам засыпающих на ходу офицеров.

Куропаткин за две недели объехал почти все войска. Встретился с командирами дивизий и бригад, и везде говорил: «Терпение, господа. Еще немного терпения…» Что будет потом, он не говорил.

В Мукден Куропаткин вернулся к исходу дня 14 февраля. Не успел снять с себя шинель в своей приемной, как вошел начальник разведотдела полковник Пневский.

– Как съездили, Алексей Николаевич? – спросил он.

– Плохо, – сердито ответил Куропаткин. – Командиры дивизий жалуются на большое поступление старших возрастов…

– Это полбеды, Александр Николаевич, – слегка прищурившись, заметил полковник Пневский. – Я сегодня получил информацию о том, что передовые части армии Ноги подходят к Ляояну. Надо полагать, день-другой и они соединяться с главными силами армии маршала Ойямы.

Лицо Куропаткина застыло, словно маска. Затем стало покрываться матовой бледностью.

Он молча прошел в кабинет и тяжело опустился на диван, стоящий у окна.

– Значит, проморгали… – глухо произнес Куропаткин и поднял на вошедшего следом за ним начальника разведотдела полные растерянности глаза.

– Александр Николаевич, никто не проморгал, – спокойно возразил полковник Пневский. – Если бы нам с вами доложили даже неделю тому назад о подходе армии Ноги, ничего бы не изменилось. Вы же все равно не собирались наступать, как это вам советовали командующие армиями. Мы с вами предполагали такой вариант. Не Владивосток – значит Мукден. Так и вышло.