Константин Петришин - Заговор жрецов

Куропаткин счел необходимым не спорить с начальником разведотдела. Полковник Пневский был прав.

…16 февраля начальник штаба генерал Сахаров доложил Куропаткину о том, что армия Ноги соединилась с войсками маршала Ойяма.

На следующий день японские войска повсеместно на протяжении 110 километров перешли в наступление. Первый ожесточенный бой произошел на левом фланге фронта, где стояли части 1-й армии генерала Линевича, однако все атаки японцев были отбиты. Это сразу успокоило Куропаткина. 19 февраля бои на левом фланге фронта разгорелись с новой силой.

В этот же день японцы предприняли попытку обойти правый фланг фронта. После двухчасового боя командующий 2-ой армией барон Каульбарс отдал приказ войскам отойти на вторую позицию за реку Нуньхэ.

Пока Куропаткин решал, что предпринять дальше, японцы вклинились между 2-ой и 3-й армиями. Образовались гигантские клещи, охватывающие войска барона Каульбарса и барона Бильдерлинга.

Когда Куропаткин это понял, было уже поздно…

24 февраля в результате трехдневного боя японцы прорвались и в центр обороны армии генерала Линевича у деревни Киузаня.

Куропаткину ничего не оставалось, как отдать приказ на отход своих войск к Телину и оставить Мукден.

…За несколько дней Куропаткин похудел и осунулся. Он мало разговаривал, много пил и разрешал входить к нему в вагон только генералу Сахарову и полковнику Пневскому.

– …Мы и здесь не устоим, – сказал он однажды генералу Сахарову, когда тот зашел к нему с очередным докладом. – Подготовьте приказ об отходе на Сыпингайские позиции. Там мы или умрем, или остановим их.

Куропаткин потянулся к бутылке с коньяком.

– Пить будете? – спросил он, не поднимая головы. – Если не хотите, не пейте…

Выпил и, вдруг, тихо засмеялся.

– Я не знаю, кто там… его величество или кто-то другой сказал: «Куропаткин – не Берклай-де-Толи…» Ну и что? Куропаткин есть Куропаткин. А за спиной Кутузова все были герои!..

Он снова потянулся к коньяку, однако генерал Сахаров убрал бутылку со стола и поставил ее в открытый сейф.

– Алексей Николаевич, я полагаю, пора брать себя в руки. Война еще не окончена. Мукден – это не конец света.

Куропаткин поднял голову.

– Что известно о наших потерях? – спросил он, не спуская с генерала Сахарова воспаленного взгляда.

– По тем донесениям, которые уже прислали, тысяч 60… Но, наверное, больше…

– Вот видите… – Куропаткин жалко усмехнулся. – 60 тысяч… А может, больше… Это я виноват во всем. Я не удержал резерв до необходимого часа. Доверился генералу Чинагову. Он убедил меня, что не выстоит без дополнительной казачьей дивизии. Он просто обманул меня. Ему понадобилась дивизия, чтобы прикрыть свой, извините, зад!..

А командир 6-го сибирского корпуса знаете, что отчебучил? В разгар боя передал свой корпус в подчинение командира дивизии 1-го армейского корпуса и уехал в село Тава отдыхать. Утром вернулся в корпус, а корпуса нет. Он даже не мог мне приблизительно назвать район, где находится его корпус!.. Это бог меня наказал за все мои грехи, – неожиданно признался Куропаткин. – 60 тысяч… В армии барона Бильдерлинга 60 тысяч штыков… Потеряна целая армия… Господи, прости меня за все мои прегрешения. Я знаю, что понесу наказание от его величества, но прости ты. Ибо душе моей не будет покоя и на том свете…

Генерал Сахаров слушал Куропаткина молча, не желая усугублять и без того тяжкое настроение Главкома. Он доложил ему, что в самый разгар боя, когда чаша весов уже могла склониться волею судьбы в сторону русской армии, командующий 3-й армии барон Бильдерлинг, по сути дела, уклонился от встречного боя с японцами на выходе их частей к Мандаринской дороге и дал возможность противнику вклиниться между подразделениями 2-й и 3-й армии. Не лучшим образом проявил себя и командующий 2-й армией барон Каульбарс. Он узнал об обходе его фланга японцами уже после того, как их передовые подразделения оказались у него в тылу…

– Алексей Николаевич, донесение его императорскому величеству будем отправлять? – спросил генерал Сахаров, когда Куропаткин выговорился и умолк.

Тот рассеянным взглядом посмотрел на генерала Сахарова.

– Будем… Конечно, будем, – ответил он и добавил: – Не забудьте упомянуть, что мы не только воевали, но и охраняли железную дорогу на протяжении почти 2 тысяч верст и держали там, ни много – ни мало, 14 полных батальонов пехоты и 24 сотни казаков, защищая эшелоны от шаек хунхузов и японской конницы. А впрочем, пишите, что хотите, милостивый сударь…

Во Владивостоке Алексеев задержался значительно дольше, чем планировал. Он по-прежнему был уверен: после падения Порт-Артура японцы не упустят возможности и попытаются взять Владивосток, имея полное преимущество на море.

Еще в начале января он убедил военного министра Сухомлинова направить дополнительно в Южно-Уссурийский край 70 тысяч солдат, из которых 4 тысячи он планировал направить в Приамурский округ, а 3 тысячи в Мукден.

…Убедившись, что пополнение начало поступать, Алексеев хотел было уже распорядиться на отправку своего поезда в Харбин, однако ему сообщили, что во Владивосток специальным поездом прибывает Управляющий особым Комитетом по делам Дальнего Востока контр-адмирал Абазов.

Скрепя сердцем, Алексеев решил задержаться во Владивостоке еще на сутки.

Отношения у Алексеева с Абазовым складывались по-разному, однако в целом они терпели друг друга. Более того, до 1903 года Абазов занимал должность помощника главного управляющего торгового мореплавания и в управлении у него остались дружеские связи, которыми не раз пользовался Алексеев, решая вопросы торговли на Дальнем Востоке.

Абазова Алексеев встретил на перроне железнодорожного вокзала.

После взаимных приветствий решили продолжить разговор в вагоне Алексеева.

Когда уселись за столом, Абазов сказал:

– У меня, Евгений Иванович, две новости. Одна плохая, другая хорошая. С какой начать?

– С плохой, – ответил Алексеев.

– Ну с плохой, так с плохой. Пока вы были во Владивостоке, японцы заняли Мукден. Куропаткин отступил от города на 170 километров на Сыпингайские позиции…

Алексеев почувствовал, как у него засосало под ложечкой.

– Но у Куропаткина было преимущество… – наконец придя в себя, выдохнул он. – В количестве войск… В орудиях… И время работало на него…

Контр-адмирал Абазов с нескрываемым удивлением посмотрел на наместника.

– Евгений Иванович, о чем вы говорите? О каком преимуществе? Надо полагать, преимущество в количестве это еще не все, что необходимо для победы.

Алексеев тяжко вздохнул и покачал головой.

– Мукден – это для нас русское Ватерлоо, – проговорил он еле слышно. И тут же вяло поинтересовался: – А какая хорошая новость?