Константин Петришин - Заговор жрецов

Абазов усмехнулся.

– Странный вы человек, Евгений Иванович. О хорошей новости разве так спрашивают?..

– Александр Михайлович, не сыпьте соль на рану.

Абазов перестал улыбаться.

– Пожалуйста, пожалуйста. Государь подписал Указ о снятии вашего Куропаткина с должности Главнокомандующего. На его место назначен командующий 1-й армии генерал Линевич. Вы довольны?

Алексеев отрицательно качнул головой.

– Нет, Александр Михайлович…

– Ну вот!.. Уже и его императорское величество вам не угодил, – насмешливо заметил Абазов. – Чего же вам надо?

– Ничего, – ответил Алексеев. И, вдруг, спросил: – Знаете, Александр Михайлович, что в таких случаях в народе говорят?.. Хрен редьки не слаще…

Абазов махнул рукой.

– Да будет вам! Вы мне выпить что-нибудь дадите?

– Что будете, коньяк или водку?

– Конечно, водку. От коньяка клопами пахнет… – насмешливо ответил Абазов.

Алексеев поморщился.

– Вас, Александр Михайлович, в Париж не пустят.

– Черт с ним с Парижем. Я и сам туда не поеду, – ответил Абазов.

Тем временем Алексеев приказал принести водку и закуску.

Когда выпили, Абазов спросил:

– Так чем вы все же недовольны, милостивый сударь?

– Куропаткина государь отозвал в Петербург? – в свою очередь поинтересовался Алексеев.

– Нет. Куропаткин попросил государя оставить его в армии на любом скромном посту.

Алексеев молча налил обе рюмки. Но прежде чем выпить, спросил:

– И на каком же скромном посту он остался?

– На посту командующего 1-й армией вместо Линевича…

Алексеев усмехнулся.

– Не потопляем наш Куропаткин… – проговорил он и опрокинул рюмку с водкой в рот.

– За Куропаткина что ли? – Абазов насмешливо прищурил глаза.

– За его императорское величество, – в тон ему ответил Алексеев.

Уже прощаясь с Абазовым, Алексеев поинтересовался, когда прибудет во Владивосток 2-я эскадра.

– Мне проще ответить на вопрос – сколько стоит фунт дыма, чем на этот, – сказал Абазов. – Ну, а если серьезно, то вторая эскадра вот уже два месяца стоит в береговых водах Мадагаскара. Зачем и почему, я не ведаю. Знаю точно, что на днях из Либавы вышла сюда третья эскадра под командованием адмирала Небогатова. В эскадру входят броненосец «Николай I», бронированный крейсер «Владимир Мономах» и три броненосца береговой обороны. Но самое загадочное в том, что эскадра пропала… И по сей день никто не знает, где она и что с ней. Вот такие дела у нас на флоте. Не то, что у вас на суше, – усмехнулся Абазов. – Вы крепости сдаете, а мы теряем целые эскадры кораблей…

Он встал и еще раз попрощался. Спускаясь со ступенек вагона, обернулся и сказал.

– А водка у вас, Евгений Иванович, отменная! И выбросите вы все из своей головы. Все равно от нас с вами уже ничего не зависит…

Вернувшись к себе в вагон, Алексеев хотел было заняться делами, но что-то мешало ему сосредоточиться. Новость о сдаче Мукдена, а по сути дела о поражении, которому еще не было равного за всю эту кампанию, и снятие Куропаткина с должности Главнокомандующего Алексеева не очень удивила. Внутренне он был готов к чему-то подобному. Он знал: рано или поздно Куропаткин выроет себе яму. И это он сделал под Мукденом.

Что же все-таки его тревожило?.. Он начал перебирать в памяти все наиболее значимые для него события прошедшего времени и, вдруг, вспомнил!.. Конец июля… Он был приглашен императором в Петергоф. Отмечалось какое-то семейное торжество Романовых… На следующий день, это было 23 числа, Николай II пригласил его покататься на его яхте. Когда подошли к Выборгу, с противоположной стороны залива навстречу им показалась какая-то яхта. Скоро выяснилось, что это яхта кайзера Вильгельма. Яхты встретились и бросили якоря. Кайзер перешел на яхту Николая II, и оба кузена спустились в каюту государя. Целый день в каюту подавали вина и закуски.

Алексеев вспомнил, как тревожно поглядывал в сторону каюты морской министр Бирилев. Неожиданно на его голову свалилась такая ответственность – отвечать за жизнь не одного, а сразу двух государей.

К концу дня в каюту императора позвали Алексеева и Бирилева. Когда они вошли, Вильгельм играл на рояле ноктюрн Шопена, подаренном по какому-то случаю Николаю II императрицей Александрой Федоровной, а Николай II сидел за столом и пил вино.

Император предложил Бирилеву подойти к столу и кивком головы указал на исписанные каллиграфическим почерком листы бумаги. «Вы можете, не читая, подписать эту бумагу?» – задал он вопрос морскому министру. И, видя, что тот замешкался, продолжил: – «Если нет, ее подпишет Евгений Иванович». – Бирилев взял ручку и поставил свою подпись.

В ту минуту они даже предположить не могли, что это был договор о русско-германском союзе…

Уже на следующий день выяснилось – договор противоречил не только здравому смыслу, но и логике дипломатических отношений. В договоре прописывалась обязанность России защищать Германию в случае войны с Францией…

«…Государь под ноктюрны Шопена в исполнении кайзера Германии забыл, что Франция была союзником России», – с горечью подумал Алексеев. Он знал, сколько усилий тогда приложили Витте и великий князь Николай Николаевич, чтобы убедить государя аннулировать этот странный договор, подписанный военно-морским министром Бирилевым в каюте императорской яхты «Штандарт».

«А может, Абазов прав? – снова подумал Алексеев. – Действительно, от нас мало что зависит…»

…От Владивостока до Харбина поезд Алексеева шел почти сутки. Железнодорожная ветка была перегружена, и приходилось часто останавливаться, пропуская воинские и санитарные эшелоны.

Алексеев из вагона не выходил. Он даже был в какой-то мере доволен тем обстоятельством, что ему представился случай спокойно поразмышлять в дороге обо всем. На второй план уходили мысли о последних событиях в Маньчжурии. «Значит так богу угодно», – с облегчением решил он. Его все больше и больше занимали мысли о том, что будет с ним, если не в ближайшее время, то хотя бы уже в обозримом будущем.

Алексеев был уверен – поражение России в этой войне не за горами. Чем это аукнется в стране? Всплеском недовольства властью? Революцией?.. Наверняка все, кто был против монархии, постараются использовать поражение в войне в своих целях. Даже придворная пронемецкая свора….

Алексеев подумал об этом, зная, что отношение государя к Вильгельму год от года становилось прохладнее и это отражалось на окружении не только императора, но и императрицы Александры Федоровны.

Императрицу раздражало то, что Вильгельм, по ее мнению, неуважительно относился к ее брату герцогу Гессенскому. В отместку Вильгельму она при поездках в Германию всегда настаивала перед Николаем II, чтобы он находил причины и уклонялся от визита к Вильгельму в Потсдам, а сначала заезжал к герцогу Гессенскому. Николай II противился, убеждая императрицу в том, что это не правильно, однако слушал ее, чем вызывал гнев у кайзера Вильгельма.