Виктор Ватрак - Пути Господни

Очнулся он от треска стрельбы и удара пуль в правый борт обшитого железом кузова. «Хунхузы, растудыть твою в качель. Но без винтовок, пули борт не пробивают. Слева, со стороны водителя, стрельбы нет. Даст Бог, прорвемся, если они не конные. Эх, была, не была, погнали в ответную!!!» – Мартын достал из кобуры маузер и высунулся по пояс из кузова, чтобы определить цели. Это было очень опрометчиво с его стороны, потому что грудь моментально пронзила боль и глаза непроизвольно закрылись.

***

Открыл глаза Мартын от того, что во рту все пересохло. Язык напоминал наждак и царапал небо. Мартын напрягся, чтобы встать, но тело охватила боль, голова закружилась и, покрывшись потом, он откинулся на подушку: «Что-то не так. Так быть не должно». Мартын начал осматриваться. Пошевелил ногами – шевелятся. На месте были руки и голова. А вот грудь была перемотана широким бинтом, сквозь который проступало коричневое пятно засохшей крови. Мартын перенес осмотр с себя на помещение. Кровать незнакомая. Рядом пустая тумбочка. Слева стена, а справа через проход еще две кровати. На соседней лежал небритый мужик и глазел на Мартына. «Больница» – понял Мартын.

– Смотри, очнулся. – произнес мужик и закричал – Доктор! Раненый очнулся!

– Что со мной?

– Подстрелили тебя хунхузы на хрен. Дружка твоего, что в кабине сидел, насмерть, а водиле вот хоть бы что. Примчал тебя прям до больнички.

Мартын вспомнил кузов грузовика и выстрелы:

– Растудыть твою в качель. И давно я здесь?

– Под вечер привезли. Вот почитай ночь, потом день и еще ночь, а сейчас дело к обеду подходит.

– Был у меня кто из родни?

– Да знают о тебе, батенька, знают. – Это сказал вошедший в палату доктор. – И с работы приходили, и родственники были. Жена со своей сестрой по очереди дежурят.

– А сейчас чья очередь?

– Сестры. Жена ночь просидела. Не волнуйся, пошла поесть, сейчас заявится. Ну, задавай вопросы.

– Что со мной?

– Сквозное пулевое в грудь. Пробито легкое и перебито ребро. Не смертельно, батенька.

– Да какой же я батенька? Мне 31 всего.

– А голова лысая и на ноги встать не можешь. Так что, батенька, лежи и не протестуй. А то еще и дедом назову.

Мартын лежал и покорно принимал прописанные процедуры, но через пару дней, придремав, он ощутил страх. И не просто страх, а животный ужас. Он видел себя в яме, а вокруг суетились крысы. Они ползали по его ногам, по животу, они прицеливались к нему в предвкушении пира. Мартын стряхивал их, хватал руками и швырял об стену, но крыс было много. Вот еще чуть-чуть, и они начнут откусывать от него по кусочку. Мартын заорал во всю глотку.

Вокруг его койки началась суматоха. В мышцу, что пониже спины, вкололи иглу, Мартын почувствовал безразличие. Все что-то говорили, успокаивали, но Мартын ничто не воспринимал.

Постепенно мозг начал опять думать. «Да что это я. Все кончилось уже много лет назад. Ну, боялся я хунхузов, так ведь страхи ушли. Или они затаились? Нет, я не испугался, когда началась стрельба. Я сегодня просто вспомнил давний страх. Все прошло и больше не вернется» – убеждал он себя.

Сосед по койке, увидев, что Мартын успокоился и лежит с открытыми глазами, спросил:

– Что случилось-то, батенька?

– Какой я тебе к черту батенька, – взорвался раненый – Мартын я – и сбавив полтона, представился – Мартын Фокин.

– Ну, другое дело, а я Тимофей. Так что тебе примерекалось-то?

– Понимаешь, в тринадцатом я начал служить в пограничной страже. Нормальная служба, но довелось мне увидеть мертвяков, которых до смерти запытали хунхузы. Потом еще раз, потом еще. – Мартын сглотнул слюну, передернулся – Рассказывать не буду, что это за зрелище, но стало мне очень страшно. Я боялся выходить на дежурство, боялся оставаться один, боялся выпустить из рук винтовку, если был не в казарме. И н-и-ч-е-г-о не мог с этим поделать. Командир роты помог, царствие ему небесное. А тут меня вновь ужас охватил. – Мартын замолк.

Несколько минут полежали молча. Затем раздался голос с третьей кровати:

– А я Костя. Расскажи, как избавился. Я вот чекистов боюсь. Круто пытают. Побывал у них, но Бог миловал, обошелся побоями. А вот сокамерников такими приволакивали с допросов, что смотреть на них больно было. С тех пор и боюсь.

– Это ты напрасно. Бояться надо японскую жандармерию, вот это настоящие звери. Пытают до смерти, как хунхузы. А советские гепеушники – это нормальные люди. Есть среди них придурки: в семье не без урода. С одним таким я встречался. – Мартын скривился от воспоминания о встрече – Но в целом о них пишут только хорошее.

– Бог не выдаст – свинья не съест, но держись от них подальше, на хрен. Ты, все-таки, расскажи, как тебя вылечили – поддержал соседа Тимофей.

– Ладно. – Мартын помолчал минуту, собираясь с мыслями – Прапорщик, командир роты, замечательный был мужик. Кстати, и двое следующих после него были такими-же. Они и из нас старались делать людей. Много занимались с нами.

– Ты ближе к теме – перебил Костя

Мартын снова замолк, потом продолжил:

«Я тебе не писатель, чтобы вот так все по порядочку рассказать. Как вспоминается, так и говорю. Ладно, заметил значит, Иван Максимович мое состояние и предложил сходить к тунгусам. Там у них был настоящий шаман: я на себе испытал его силу. Слов, которыми он лечил меня, не помню. Я помню то, что после его слов осталось во мне. Поэтому расскажу, как могу.

Тунгус расспрашивал меня обо всем. Я отвечал. В том числе рассказал, что не боюсь смерти, а у меня страх только перед пытками. Он объяснил, что просто так, без причины, боль другому человеку причиняют душевно больные люди. Хунхузы же – это бандиты. А бандитам одно нужно узнать: где драгоценности. Или им надо запугать кого, чтобы получить выкуп за похищенного. А мне, говорит, пытки не грозят. Отрубят голову или застрелят на хрен, так им проще.

Он часа два объяснял мне, я вам коротенько передал. Страхи пыток прошли полностью. А вот страх смерти после беседы с ним появился. Но между этими двумя страхами огромная разница. Страх смерти никогда не доводил меня до ужаса. Скажем, я больше опасаюсь ее, чем боюсь. Он крепко вбил в меня мысль: бесстрашные погибают первыми. Смерти можно избежать, если помнишь о ней и не лезешь на рожон. Я вот забыл об этом и как первогодок высунулся навстречу пуле. Интересно было посмотреть: а откуда стреляют?»

Соседи по палате оживились:

– Посмотрел? – это Костя

– Не, не успел

– А я боюсь смерти – это Тимофей – Пугает меня костлявая. Я вот, чуть болячка выскочит, уже с душой прощаюсь.

– Я читал недавно об одном мужике в России, – это опять Костя – так он однажды так смерти испугался, что чуть с ума не сошел. Тогда он взял и сколотил себе гроб, поставил его в сенях и несколько лет уже ходит мимо него, не замечает. Привык к смерти.