Виктор Ватрак - Пути Господни

– Ладно. Я 2—3 дня побуду дома, там у меня переработки достаточно, отпустят. Будем Ивана лечить. Когда Илья Палыч придет?

– Уже скоро. Обещал часам к восьми заглянуть.

Доктор появился в начале девятого. Осмотрел мальчика, развел руками и сказал: «Точно могу утверждать одно: это не корь. Я не знаю, что за инфекцию он подцепил, поэтому продолжайте давать порошки, которые я прописал, наймите медсестру, чтобы раз в день делала укол и сбивайте температуру. Чай с малиной и обтирания водой с уксусом хорошо помогут ребенку. Не давайте температуре подниматься выше 39 градусов, но и ниже ее не сбивайте. Высокой температурой организм сам борется с инфекцией, не надо ему мешать».

Четыре дня Мартын не отходил от постели сына, четыре дня температура держалась около 40 градусов, четыре дня доктор качал головой и разводил рукам. И наконец утром в понедельник термометр показал 37,9. Это была победа.

***

Но неудачный год продолжался. После сына заболела жена – Евдокия. Да не вся заболела, а только частью тела. Первым внимание на твердый комочек в правой груди, как и положено, обратил Мартын и заставил жену показать грудь доктору. Врач был мужчина, поэтому Мартыну стоило много сил приложить к тому, чтобы уговорить Евдокию. Диагноз был категоричный: рак молочной железы, нужна срочная операция. В данном случае время решает все. Все же, опасения были:

– Доктор, а как, если без операции?

– Можно без операции. Будем лечить консервативно, она останется с грудью и умрет через полгода. А можно с операцией. Грудь отрежем, но проживет лет 10. Выбирайте.

На следующей неделе двадцатичетырехлетняя Евдокия осталась без правой груди. Мартын считал себя твердохарактерным человекам, а тут вдруг начал ощущать физическую боль, как будто это ему отрезали часть тела. Он ухаживал за Дуней, старался угадать ее желания, и Дуня расцвела. Несчастье сблизило их тем более, что подспудно каждый начал с этого года отсчёт десяти лет.

***

Осенью появилась хорошая новость. Дорогу передали под совместное советско-китайское управление. Появилась новая власть, а с ней новый приказ: на дороге могли работать только граждане СССР и Китая.

Мартын никогда не считал, что он в Китае поселился навечно. Его место в России. А вот когда в нее возвращаться – этот вопрос пока не рассматривался. Просто от добра добра не ищут, а в их семье был достаток, жизнь сложилась и менять ее в ближайшие годы он не намеревался. Но вот перспектива получить гражданство страны, в которой хочешь к старости поселиться, его обрадовала.

С октября месяца в консульство СССР выстраивались огромные очереди. Народ массово вступал в советское гражданство. За три дня стояния Мартыну удалось попасть к столу, где безликая уставшая женщина принимала заявления, проверяя правильность оформления документов. Но вместе с советскими руководителями прибыли и чекисты, по-новому – ОГПУ. Вот туда Мартына, подавшего заявление о принятии гражданства СССР на себя и семью, вызвали на переговоры.

– Так, Фокин Мартын Иванович, 1893 года рождения, служил в жандармах. Все правильно?

– Не все, господин хороший. Я служил в пограничной страже.

– Мне плевать, в каком месте была эта стража, но в России мы стражников на фонарях развешивали.

– Да мы границы от контрабанды охраняли, а не заключенных – поняв, с кем его путают, внес ясность Мартын.

– Ты мне мозги не компостируй. Вот написано вахмистр, значит, вахмистр, а это жандармское звание.

– Да господин хороший, вахмистры и у конников есть.

– Ты же не конник, а стражник. – Выражение лица гепеушника говорило о серьезности момента – Твое счастье, что пока у нас здесь прав маловато, а то бы я тебя своей рукой пристрелил, сволочь жандармская. А место в Советской России для таких как ты не предусмотрено. Вот в январе горели механические мастерские. А не приложил ли ты руку к поджогу? Мы будем разбирать это дело и поверь, первым подозреваемым пойдешь ты.

На этом и закончились переговоры с чекистом. Мартын остался без гражданства. Многие после собеседования в ОГПУ получали похожий ответ и прямо из советского консульства отправлялись в китайскую Управу, где принимали гражданство страны проживания. Мартын счел для себя унизительным становиться китайцем. Он ждал увольнения, но репрессивный механизм страны Советов еще не был отлажен и дал сбой. Механические мастерские станции Харбин продолжал возглавлять человек без гражданства Фокин Мартын Иванович.

А у Мартына пропал интерес к работе. Отказ в получении гражданства как будто оборвал важную струну в его жизненном настрое. Он шёл на работу, а ноги не желали идти. Он подходил к воротам мастерских, а в груди свербело, давило, требовало остановиться и повернуть назад. Мартын ожидал последствий от разговора с гепеушником, но пока была тишина.

Все чаще руководители различных служб стали после работы собираться в буфете управления КВжд. Двери запирались, на стол выставлялся коньяк, выкладывалась немудреная закуска и начиналось обсуждение происходящего. Все сходились во мнении, что дорога разваливается. Причину находили в том, что ключевые посты заняли неграмотные, зато, как они про себя говорили, политически подкованные кадры. Это моментально сказалось на экономических показателях: прибыль от эксплуатации дороги упала в пять раз.

Обсуждали царскую администрацию, управлявшую дорогой вплоть до 1924 года. «Да, – говорили про них – воровали. И помногу, сволочи, воровали. Но ведь и нам на очень хорошую зарплату оставляли. А теперь не воруют. И что? Где зарплата?»

Вскоре Мартыну эти однообразно проходящие собрания надоели, и он перестал задерживаться, иногда уходил с работы раньше положенного и стал чаще бывать дома.

До сих пор он воспринимал дом как нечто неотделимое от него и само собой разумеющееся. Но оказалось, что этого можно лишиться, если не примкнуть к какой-либо власти. И Мартын как бы прозрел: он увидел себя стоящим на краю бездны, и жилье, которое прочно держало его, не давая сделать шаг в никуда. Он шел домой, смотрел по сторонам и пытался приучить себя к мысли, что Харбин стал его городом навсегда.

Линейный поселок состоял из восьми кирпичных одноэтажных двухквартирных домов, расположенных вдоль железнодорожных путей. Начиналась улица от Московских казарм и упиралась в паровозное депо. Принадлежали они трем домовладельцам, которые сдавали их в аренду администрации КВжд, а та, в свою очередь, бесплатно выделяла эти дома своим служащим для проживания.

Во второй квартире дома №41 еще в 1919 году поселилась молодая семья пограничника Фокина Мартына Ивановича. Квартира была трехкомнатная: спальня родителей, комната для сына, гостиная и большая кухня.