Виктор Ватрак - Пути Господни

– Мартын, а как ты вообще-то попал в Харбин? – заинтересовался Тимофей.

– По жребию. – Мужики засмеялись. – Да чего ржете? В России, каждую осень собирают в управу парней, кому 20 исполнилось, и одну треть отправляют служить в армию. А треть эта определяется по жребию, вот я и вытянул свой номер.

Мартын замолк, вспомнилось:

Собралось молодых парней около 30 человек. Когда часы на стене призывного пункта пробили 9 раз, в комнату вошел тучный человек в военной форме, с погонами штабс-капитана и явно крестьянским происхождением: «Мать вашу еть, слушать меня! – прервал он своим низким прокуренным голосом стоявший в помещении гул – Сегодня призываем в армию. Служить поедет кажный третий. А хто конкретно, узнаем прямо сейчас из жеребия. Подходить по одному и вынимать жеребий из этой шапки.»

Мартын подошел восьмым, перекрестился, вынул бумажку и развернул. В голове загудела кровь, ногам стало холодно: на бумажке было написано слово «служить». Правда, ни слова Харбин, ни слов Дальний Восток там не было, но, воистину пути Господни неисповедимы.

– Вот так, братцы, и вытащил я себе судьбу, но не жалею. Мне Харбин теперь родным стал. Я вернусь в Россию, но попозже, пока не знаю, когда. А теперь давайте поспим, мужики, устал я что-то. – Мартын отвернулся к стенке и закрыл глаза

***

А ночью приснилась весна 14-го года

Раннее утро, еще сумерки. Вдоль товарного состава медленным шагом проезжают 6 всадников. Серые кавалерийские шинели, надвинутые на глаза капюшоны, из-под которых торчат козырьки фуражек. Пятеро на гнедых конях и над плечом у каждого матово поблескивает ствол карабина. Под шестым, замыкающим строй, конь белый и наган в кобуре.

Шла разгрузка состава и платформа была полна людей. Среди грузчиков мелькала охрана – казаки с винтовками. Люди перекрикивались между собой, мельтешили туда-сюда, шла привычная станционная жизнь. Вдоль путей тут и там жгли костры, к которым люди подходили погреться.

Мартын возвращается от начальника состава, где они проверили таможенные документы, и потихоньку мурлычет до смерти надоевший, но не желающий покидать мозг, мотив. Напарник идет чуть впереди него.

«Стой! Кто такие?» – Мартын вздрогнул, думая, что окрикнули его.

– Разведка, возвращаемся. – с явным азиатским акцентом прозвучал ответ

– Проезжайте!

Мимо Мартына проехали конники, а в его груди заверещал сигнал тревоги. Что-то было не так. Что-то заставляло насторожиться:

«Кони, сбруя, форма, оружие – обычный отряд драгунов. И все же… Что-то не то, не то. А все-таки, что именно мне не нравится в них?

Акцент! Своеобразный акцент, но среди драгун есть и буряты, и татары с нерусским говором. Что же мне не понравилось? Думай, голова, думай.

А вот у казаков такого акцента точно не встретишь. А почему я решил, что среди казаков? Форма драгунская, повадки драгунские, только вот карабины надеты через правое плечо, как носят казаки. У драгунов же карабин через левое.

Вот она, нестыковка! Федя! – закричал Мартын, сдергивая с плеча карабин – Чужие! Стоять! – это уже к конникам – предъявить документы!»

Всадники ударили коней шпорами и с места взяли в карьер. «Не уйдешь!» – Мартын с первого выстрела подстрелил белую лошадь, и всадник закувыркался через голову. Вторую лошадь уложил Федор. Казаки, народ опытный, обученный сначала стрелять, а потом уже выяснять кто прав, открыли по удаляющимся всадникам беспорядочную стрельбу. «Ну, вы даете, ребята. – уважительно покачал головой Мартын – четыре трупа и ни одна пуля не попала в коней. А казалось, что вообще не целитесь»

Воспоминания теплом разлились по груди. Тем более, что последствия были неплохие. Этих двоих живых командованию вполне хватило. Оказалось, что японцы уже в четвертый раз под видом конного разъезда выезжают на разведку и три раза успешно возвращались с ценными сведениями. А Мартын через неделю получил лычку ефрейтора. Это было приятное воспоминание.

***

Все шло своим чередом, ефрейтор Фокин набирался опыта, но Первая мировая война перевернула службу стражников с ног на голову. Фронту не хватало войск, поэтому к боевым действиям привлекли пограничную стражу со всей России. В том числе и Заамурскую. На месте оставили лишь незначительную часть, которая явно не справлялась со своими задачами. Мартын попал в число оставшихся в Китае.

Слабая стража активирует контрабанду. Торговцы перли со всех сторон, часто применяли оружие. Он не боялся китайцев, потому что у них была любопытная манера стрельбы: создавалось впечатление, что они просто решили попугать. Стреляли много, но прицеливаться толи забывали, толи их не учили это делать. Если в кого-то и попадали, то стражники это расценивали как несчастный случай.

С хунхузами все было иначе. Доведенные до отчаяния голодом и безысходностью, хунхузы, сбивались в стаи и занимались грабежом. Они не имели семей, других родственных связей, их невозможно было вычислить или уничтожить, потому что организации хунхузов не существовало. Это были бандиты, собиравшиеся в группы численностью от 5 до 500 (в центральной части Китая) человек. Они не контачили друг с другом, поэтому на один и тот же поезд могли напасть несколько групп с интервалом в 5—6 часов. Они были интернациональны. Китайцы, корейцы, маньчжуры и даже русские: ну как же разбойникам без них. Пограничная стража несла людские потери от стычек с хунхузами. И боялся их Мартын до умопомрачения. Они и посетили его в следующем сне.

В одну из январских ночей 15-го года довелось ему с напарником стоять в охранении здания, куда сложили конфискат. «Стоять в охранении» – так говорилось по Уставу. В натуре они сидели в незастеклённой будке с обзором на три стороны. Над барьером, защищающим от ветра, торчали только головы. Овчинные тулупы, завязанные под подбородком меховые шапки, валенки на ногах и рукавицы с одним пальцем на руках – одежда малопригодная для боя. Но их задача была поднять шум, а там и стража прибежит.

Вдруг раздался выстрел, и напарник упал. Мартын тут же выстрелил в ответ и получил обратно целый веер пуль. По прикидке их было не менее десятка. Напарник молчал и, оглянувшись, Мартын похолодел: над правой бровью только что живого человека чернела дырка, а под головой на полу натекла лужа крови. Мартын остался один. «Екарный бабай! Все, отвоевался!» – а лекарство от смерти было одно: стрелять, стрелять и стрелять. Мартын выпустил 25 пуль, пока не прибежала вооруженная стража. Бандиты отступили, успев подпалить склад строительного леса. Ночь помогла им раствориться, ни одного не нашли.

В 1916 году был убит хунхузами унтер-офицер Шапочников. Тела его так никогда и не нашли, а вот голова была подброшена в мешке на территорию охранного отделения. Во время похорон того, что осталось от Шапошникова, прапорщик Михайлов подошел к гробику, посмотрел и вдумчиво произнес: «Да, одна голова хорошо, а с туловищем лучше». Фокин Мартын по квалификации уже мог принять под команду отделение, поэтому производство в следующий чин и вступление в должность прошли спокойно.