Николай Черныш - Уголок моего сердца

С конца 60-х годов дом № 2 стали постепенно расселять, но не с целью создания лучших условий для остающихся жильцов, как многим вначале показалось, а с целью вообще освободить здание и передать его в пользование разным городским конторам. Сейчас это может вызвать удивление, но особых протестов со стороны жильцов такое решение не вызвало. Во-первых, дом населяли очень дисциплинированные люди, почти все бывшие военные, а они привыкли подчиняться решениям властей. Во-вторых, многие семьи к тому времени разрослись, количество жильцов в коммунальных квартирах увеличилось, а выселение решало сразу две задачи – получение отдельной квартиры, а если в комнате проживало две семьи, т. е. родители и их взрослые женатые дети, то отдельные квартиры предоставляли каждой из них. Процесс этот затянулся, но к концу 70-х дом окончательно перешел в нежилой фонд. Сейчас в нем кроме облпрокуратуры размещается целый ряд офисов разных фирм. Дошло до того, что перед въездом к дому поставили шлагбаум, и теперь простому смертному туда въехать нельзя.

Дом № 2/27 примечателен еще одной деталью. На боковом фасаде, ниже мемориальной доски в честь командарма 1 ранга С.С.Каменева, чьим именем названа улица, хорошо виден круглый литой диск. На диске надпись: «Точне нівелювання м. Києва. 1936р. 217». Это, не что иное, как репер. [6] Репер (франц.) – исходная точка, геодезический знак, обозначающий и закрепляющий точку на местности, высота которой над уровнем моря определена нивелированием. Реперы, закрепляемые на стене или цоколе долговременного сооружения, образуют государственную нивелирную сеть и используются для определения высот промежуточных точек при топографической и геодезической съёмке местности. 1936 год означает дату его установки, а число 217 – его высоту в метрах над уровнем Балтийского моря. Таким образом, дом № 2/27 благодаря реперу стал своеобразной печкой, от которой начинают танцевать, когда нужно определить высотные координаты нового строительства, при прокладке дорог и закладке инженерных сетей.

Дома № 2 и № 6 практически ничем не разнятся по своей архитектуре. Существенное отличие состоит лишь в том, что 6-й изначально не был ни оштукатурен, ни окрашен, а потому выглядел мрачновато. Кроме того, в нём не было чёрной лестницы. Из жильцов шестого номера практически никто не служил в Суворовском училище, поэтому их я почти никого не помню за исключением нескольких мальчишек, с которыми вместе проводили время во дворе. В этом доме в третьем подъезде на первом этаже справа когда-то были детские ясли, у которых был собственный небольшой дворик в торце здания. В настоящее время, дом № 6, как и № 2 полностью отдан под офисы.

Дом № 4 короче своих собратьев и имеет всего два подъезда. Есть ещё одно отличие – он четырёхэтажный, но, внимательно приглядевшись, мы заметим, что четвёртый этаж надстроен позднее. Когда надстроен? Автор статьи в «Своде памятников»» на стр. 821 Татьяна Трегубова утверждает, что это произошло в 60-х годах, но приходится с сожалением констатировать, что это не так. Этаж был надстроен либо до войны, либо сразу после войны. Во всяком случае, до 1947 года. Многие наши знакомые, включая семью грозного управдома Селюкова, жили на 4-м этаже уже в конце сороковых. Да что управдом! Мой одноклассник Анатолий Кравченко вместе с мамой, тетей Любой жил там довольно долго.

Все три дома плюс бывший каретный сарай образовывали просторный внутренний двор строгой прямоугольной формы. Из-за того, что в первые 7–8 лет своей дислокации в Киеве Суворовское училище не имело своего стадиона с футбольным полем, его устроили в нашем дворе. О том, что этот пустырь предназначен для игры в футбол, можно было догадаться только по наличию настоящих футбольных ворот, правда, без сетки. Только по краям пустыря росла трава. В остальном же это была относительно ровная, пыльная земляная площадка, на которой мальчишки с необыкновенным азартом гоняли любое подобие мяча – настоящий футбольный мяч тут появлялся только вместе с суворовцами.

С осени 1948 года здесь квартировали прожектористы: автомашины с установленными на них прожекторами заполнили всё свободное пространство двора. Рота солдат-прожектористов разместилась в бывшем каретном сарае. Туда завезли металлические кровати и несколько грузовиков соломы, из которой солдатики делали себе «перины» и подушки, набивая соломой соответствующих размеров мешки.

Наблюдать учения прожектористов высыпал весь двор, ещё бы! Ночное небо озарялось яркими лучами, которые то сходились в одной точке, то рыскали по небу в поисках объекта атаки. Лучи были настолько мощными, что никто не рисковал заглянуть прямо в «лицо» прожектора. Ослепнуть можно было мгновенно. Ярчайший свет давали дуговые лампы с угольными стержнями-электродами диаметром около 15 мм. На каждой прожекторной платформе имелся ящик с запасными стержнями, о чём мальчишки прознали очень скоро. И хотя вся техника охранялась вооружёнными часовыми, нас это не останавливало, стержни мы «тырили» с завидной регулярностью, следствием чего появились первые «граффити» на стенах наших домов. Так продолжалось около года. В один прекрасный день прожектористы уехали, чтобы больше сюда не возвращаться.

Пустырь вновь превратился в футбольное поле, на котором там и сям ещё долго чернели масляные пятна, оставленные автомобилями. Внутренний двор вновь ожил: мяч там гоняли с утра до вечера! Если не мы, обыкновенные пацаны, то суворовцы. При появлении последних наша игра немедленно прекращалась, потому что мы знали, что наши сверстники-суворовцы живут четко по военному распорядку, и если мы можем собраться в любое время, то они такой свободы лишены. Кроме того, суворовцы приходили полностью экипированные – с настоящим футбольным мячом и обутые в настоящие бутсы с шипами на подошве, поэтому было интересно наблюдать за их игрой.

От наших футбольных забав частенько страдали жители первых этажей и полуподвалов, когда мяч попадал в чье-то окно Хорошо, если просто попадал, а если разбивалось стекло? Потерпевшие забирали мяч и возвращали его только родителям виновника «меткого попадания». Скандалы по этому поводу возникали нередко. Кроме того, футболисты поднимали тучи пыли, которая висела над полем сплошным облаком, а рядом сушилось бельё… Взрослые облегчённо вздыхали только в период межсезонья, когда непогода надолго отрывала нас от улицы.