Леонид Подольский - Идентичность
- Название:Идентичность
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449069757
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Леонид Подольский - Идентичность краткое содержание
Идентичность - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Книгу Лины Штерн о гемато-энцефалических барьерах Леонид штудировал много лет спустя на последнем курсе мединститута, тогда и вспомнил ее фамилию, а вот в те дни – папа велел тете Соне сжечь журнал, в котором была ее фотография. Дедушка пытался спорить, но папа рассвирепел: «Это тебе не при царе…» Что папа кричал дальше, Лёнечка не понял: папа перешел на идиш.
Зато он запомнил, как в конце пятьдесят пятого, после реабилитации казненных членов руководства ЕАК, хотя реабилитация была скрытная, почти тайная – Лёне тогда почти исполнилось девять – сестра декламировала стихотворение Переца Маркиша «Танцовщица из гетто»:
* * *
Рассказывай, душа моя, пляши,
Перед тобою сонные громады
Одни вершины – больше ни души,
Ни братьев, ни сестер – совсем одна ты.
Скитаются – ни кликнуть, ни позвать,
Кочует в море утлая лодчонка.
Ребенок потерял в дороге мать,
И мать не может отыскать ребенка.
За солнечные гимны – жгли уста.
За взгляд на звезды – очи выжигали…
Услышит ли далекая звезда
Сквозь тучи песню горя и печали?
Вершины спят, но ты их сна лиши,
Пускай их потрясут твои утраты!
Рассказывай, душа моя, пляши, —
Ни братьев, ни сестер – совсем одна ты.
* * *
Отдай им все. Нам незачем копить.
Исхода нет. Отдайся им на милость.
За дерзкую мечту свободной быть!
Ты до конца еще не расплатилась!
Привыкла с малых лет недоедать,
Долги росли и гнали на работу,
А ты хотела мыслить и мечтать,
И быть отважной, – так плати по счету.
Разграблены и золото, и медь,
За колыбелью – братская могила,
Горит костер – и ты должна сгореть
За то, что и людей, и мир любила.
Сумей же стыд от тела отделить
И тело от костей – судьба свершилась!
За дерзкую мечту свободной быть
Ты до конца еще не расплатилась! 95
Тогда же, запомнил Лёнечка, папа извлек из книжного шкафа одолженную у кого-то из знакомых книжку Ицика Фефера – книжка эта все еще была под запретом – и читали: дедушка на идише, а папа на русском, стихотворение «Я – еврей»:
Вино, выдерживавшееся многими поколениями
меня укрепило в моих странствиях.
Злой меч мук и скорби
не в состоянии уничтожить моего достояния —
моего народа, моей веры и моего цветения.
Но он ковал мою судьбу.
Под мечом я кричал:
я – еврей!
…
Сорок лет древней жизни,
которые я претворял в песке пустыни,
придали мне первозданного мужества.
Клич Бар-Кохбы меня зажигал
на каждом витке моих страданий,
и бережнее золота я хранил
упрямство моего деда:
я – еврей!
Наполненная умом морщина рабби Акивы,
мудрость слов Йешаягу
возбудили мою жажду – мою любовь
и сдобрили ее ненавистью.
Порыв героев-Маккавеев
в бунтарской крови моей кипит,
изо всех костров я возглашал:
я – еврей!
Чудотворный ум нашего царя Соломона
в странствиях меня не покидал,
и кривая улыбка Генриха Гейне
стоила мне порядочно крови.
Я слушаю звуки Йегуды Галеви
веками – и не устаю.
Я часто увядал, но не умирал:
я – еврей!
Шум базаров амстердамских
моему Спинозе не помешал
в одиночку раздвинуть тесные ремни.
Солнце Маркса, взошедшее над землей,
освежило новой красотой
мою древнюю кровь, мой дух
и мой негасимый огонь:
я – еврей!
В моих глазах наличествуют
сияние, тишь и натиск
заката Исаака Левитана,
благословенной походки Менделе Мойхер-Сфорима,
остроты русских штыков,
солнечного блеска ржи в пору жатвы.
Я – сын Советов,
я – еврей!
Эхо Хайфской гавани
отзывается на мой голос,
невидимые телеграфы
доносят до меня сквозь море и долину
биение сердца в Буэнос-Айресе
и из Нью-Йорка еврейскую песню,
ужас берлинских антиеврейских законов:
я – еврей!
Я – еврей, который пил
из сталинской чудесной чаши счастья.
Тому, кто хочет Москву утопить,
повернуть землю вспять,
Скажу я: «Нет». Тому скажу я: «Долой»
Я иду с восточными народами вместе,
русские – мои братья,
А я – еврей!
Моя слава – это корабль на обоих течениях,
мою кровь освещает вечность,
моя гордость – имя Якова Свердлова
и Кагановича – друга Сталина.
Моя юность несется по снегам,
сердце полно динамита,
мое счастье реет в траншеях:
я – еврей!
И назло врагам,
которые готовят уже могилы для меня
я под красными знаменами
еще получу удовольствие безмерное.
Я свои виноградники посажу
и своей судьбы буду кузнецом,
Я еще на могиле Гитлера потанцую!
Я – еврей! 96
Много раз потом Леонид читал эти стихи. Наверное, в переводе они звучали намного хуже оригинала. Хотя трагическое величие и на русском било через край, и Леониду всегда хотелось плакать… Разве что окончание у Фефера подкачало – коммунист… Но и это была необыкновенная пафосная ложь – трагическая… Как плен египетский…
В тот день папа говорил, что Фефер – очень хороший поэт, умный, но вот ведь, что Советская власть с ним сделала – был агентом НКВД и на процессе вначале держался как свидетель обвинения, помогал и м, надеялся, верил в снисхождение, играл в и х игру, а может, пощаду вымаливал, пока не понял, что пощады не будет. Но его все равно расстреляли. Очень много кого они убили: Бабеля, Пильняка, Мандельштама, Гумилева, Эфрона… Русских, евреев… не счесть… Но идиш – под корень…
– Как Антиох Эпиман 97, – сказал дедушка.
Лёнечка был слишком мал и оттого он плохо понимал, о чем шепчутся взрослые, к тому же в самых интересных местах они переходили на идиш, но память у него была цепкая, кое-что он запомнил, а многое узнал или домыслил потом. В те страшные дни – это он позже узнал, что страшные – Сталина тайно сравнивали с Гитлером и по секрету шептались о депортации. Говорили о письме в ЦК 98, об отдельном письме Эренбурга 99, об арестах офицеров-евреев, что будто бы в Биробиджане строят бараки, и даже о приказе по МПС 100.
Странно, но папу в то время не трогали. Напротив, внешне были благосклонны. Хотя, несомненно, шептались… Даже соседи… Домработница Маруся рассказывала, что смотрят как-то странно… Однако благосклонность с особенным изуверством…
…Истерия началась сразу после информационного сообщения ТАСС 101.
Это была вполне управляемая истерия, как при всех больших процессах: советские люди единодушно требовали казнить убийц в белых халатах. Митинги волной катились по стране – на заводах, фабриках, в учреждениях, везде. О митингах целыми днями передавали по радио, захлебываясь, все больше повышая градус, писали газеты. Собственно, истерия продолжалась все последние годы, одни «безродные космополиты» 102 чего стоили, но тут градус антисемитизма переключили на «горячо», больше не скрываясь за эвфемизмами.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
