Лев Каневский - Несравненная Жозефина

На следующий день она читала, перечитывала, удивленно изогнув брови, вот такое письмо своего нового обожателя и любовника:

«7 часов утра

Я проснулся, полный тобою. Твое лицо преследует меня, воспоминания об упоительном вчерашнем вечере бередят все мое существо. Милая, несравненная Жозефина, какое невероятное воздействие Вы оказали на мое сердце! Вы сердитесь? Волнуетесь? Душа моя разрывается от боли, Ваш друг утратил душевный покой.

…Да и где его найти, когда, предаваясь глубоким чувствам, охватившим всего меня, я пью из Ваших уст, из сердца Вашего огонь, меня пожирающий. Ах, в эту ночь я понял: Ваша внешняя оболочка – это еще не Вы. Ты уезжаешь в полдень; значит, я увижу тебя через три часа. А пока, mio dolce amor (моя сладкая любовь), прими тысячу моих поцелуев, только не возвращай их мне, ибо они воспламеняют мою кровь».

Вот он, храбрый воин, околдованный этой чаровницей, вот он, побежденный в первой же любовной схватке герой.

Чудесная авантюра, призванная превратить легкомысленную креолку во властительницу громадной империи, началась…

Роман опытной куртизанки Жозефины, для которой встреча с Наполеоном была одним из многих подобных эпизодов, правда, без денежных расчетов, для генерала стала поворотным пунктом. Впервые в жизни он влюбился, влюбился искренне, глубоко и сильно, и теперь эта обольстительная женщина стала для него всем на свете. Одно его огорчило. Его темпераментная креолка слишком развязно вела себя с мужчинами, постоянно уединялась в кабинете с Баррасом, позволяла второму директору, Карно, целовать при всех себе руки, поглядывала и на третьего, Ребеля, который не спускал с нее своих голубых невинных глаз святоши.

Эти встречи, которые Жозефина представляла ему в самом невинном свете, не могли не вызывать у ослепленного бешеной страстью генерала припадков дикой ревности. Он часто ее подкарауливал у дома, когда она, возбужденная и довольная, возвращалась со свиданий с Баррасом.

Розу пленяли элегантность и щегольство виконта, этого красивого богача, утопающего в роскоши Барраса, ей нравились его любовные капризы. Новая связь с Наполеоном нисколько не мешала ей по-прежнему любить директора, помогать принимать тому ванну в Люксембургском дворце. Ее забавляло, когда он заставлял толпившихся в прихожей знатных просителей целовать ей руку, еще влажную от любовных утех в теплой, нежно плещущейся воде.

От предложения маркиза де Коленкур она отказалась сама, генерал Ош отказался сам на ней жениться. Может, ей повезет еще с этим тщеславным правителем, навязчиво разыгрывающим роль сюзерена?

Она не раз клялась ему в своей вечной любви и лишь несколько дней назад в его доме, в Шайо, твердо сказала:

– Я буду вас любить всегда, можете рассчитывать на мою верность. Ваша Роза будет всегда с вами, стоит вам лишь подать знак, и я снова буду вашей Розой.

Однажды, когда она выбежала из его кабинета, вся в слезах, после очередного выяснения отношений, то столкнулась в коридоре с Бонапартом. Пришлось ему признаться, что Баррас «жестоко обошелся с ней».

– Сейчас я с ним разберусь! – заорал взволнованный генерал, вытаскивая саблю из ножен.

С большим трудом ей удалось успокоить горевшего местью генерала.

– Нет, нет, друг мой! К чему все эти глупые сцены? Будьте благоразумны. Баррас, конечно, прямолинеен, грубоват, но он так добр ко мне, услужлив. Он – мой друг, только и всего. Сколько раз он помогал мне. Войдите в мое положение – вдова с двумя детьми.

Однако каждодневные допросы продолжались, сцены ревности повторялись, после чего наступало благостное перемирие в постели.

Однажды он все же довел ее до ручки своими нескромными, по-солдатски откровенными расспросами, и она, вспылив, наконец призналась ему в том, что так хотел услышать от нее этот ревнивый ухажер в генеральских погонах.

– Да, я была любовницей Барраса. Более того, кажется, я беременна от него. Ну, что вы скажете? Что мне делать, как поступить – решайте, – залилась она самыми правдивыми слезами, на которые любая женщина большая мастерица. К ее большому удивлению, никакой бури, а тем более корсиканского урагана не последовало. Довольно спокойно Наполеон сказал:

– Ну что же, давай поженимся! Думаю, здесь никаких препятствий не предвидится…

Ошарашенная таким неожиданным предложением, Жозефина не знала, что ей делать, как ей быть, какой дать ответ соискателю ее руки. Да и что скажет Баррас, которому она присягнула на вечную любовь? Голова у нее шла кругом. На следующий день она отправила директору во дворец записочку с просьбой немедленно приехать к ней на улицу Шантарен.

Заинтригованный Баррас приехал. Она встретила своего любовника и господина, томно вытянувшись во весь рост на софе, на эротический манер знаменитой светской львицы мадам де Рекамье, супруги самого богатого в стране банкира, и эта ее поза будет запечатлена навечно французским художником Жераром. Войдя к ней в будуар, он с одобрением оглядывал ее уютное гнездышко, на которое он выделял немало денег из государственной казны.

– Ну, моя маленькая креолочка, – начал с улыбкой он, стараясь скрыть торчавшие вставные зубы. – Как поживаешь, что новенького в твоем аристократическом мире? По какому поводу ты отрываешь меня от важных государственных дел? Кстати, сегодня утром я говорил о военных проблемах с твоим корсиканцем. Я попенял ему за дорогие подарки, которые он тебе делает. Говорят, их стоимость превышает жалованье его солдат, героев вандемьера. Уж лучше бы он послал эти деньги семье. Они бедствуют на своей нищенской Корсике. Знаешь, что мне ответил этот наглец? «Подарки, которыми вы меня попрекаете, – это подарки моей невесте. Можно ли, гражданин директор, меня за это упрекать?» Ты что, на самом деле его охмурила? Ну что же, женатый офицер увереннее стоит на ногах и активнее сопротивляется невзгодам. Придется и мне сделать ему свадебный подарок – поручить командование Итальянской армией. Давно он уже делает по этому поводу прозрачные намеки.

– Вы сами просили меня перетащить генерала на нашу сторону, разве не так?

– Конечно, я и не отпираюсь. Когда филистимляне захотели покончить с Самсоном, разве они не обратились за помощью к Далиле? Надеюсь, что ты пригласила меня к себе не ради этого, моя дорогая? Кажется, ты угодила в ловушку и теперь хочешь выкарабкаться оттуда с моей помощью. Ну, признавайся, как далеко зашла твоя с ним интрижка?

– Он хочет на мне жениться, – всхлипнула она, подергивая своим античным носиком. – Ну, не абсурд ли? Что ему ответить, дорогой, скажи, я тебя умоляю?

– Выходит, ты нарушила данные тебе инструкции, и дело зашло слишком далеко, – протянул Баррас— Но я на тебя за такое самовольство не сержусь. Ты думаешь, я этого не знал? Да у меня уши и глаза повсюду в Париже, по всей стране. Я знаю с точностью до минуты, когда он входил к тебе, когда выходил. Он многое сделал для нас, за это мы назначили его командующим внутренними войсками. Но этот молодой, честолюбивый корсиканец сильно беспокоит меня, и не только меня одного. Такого же мнения Карно, Ребелл. Он, скорее всего, строит далеко идущие планы. Как бы он не замыслил спихнуть всех нас и позвать на трон Бурбонов, которых спихнули мы, республиканцы. Чтобы обезопасить себя, мы решили убрать его из Парижа, выслать куда-нибудь подальше из Франции. Он получит командование Итальянской армией, но только при одном условии – он должен жениться на тебе. Послужишь родине, отечеству. Ты останешься в Париже, твердо обещаю тебе, а он отправится за гряду Альп.