Уилбур Смит - Троя. Падение царей

— Борос! — прошептал Каллиадес.

— Борос давно погиб, в битве за Скамандер, — торжествующе ответил воин. — А я Лейтос, первенец Электриона, верный слуга царя Агамемнона, и я здесь для того, чтобы отомстить за своего отца и поставить гордых троянцев на колени.

Он наклонился, прижав меч к горлу Каллиадеса. Потекла кровь, и Каллиадес не мог больше выдавить из себя ни слова.

— Было так легко занять место этого идиота, когда вся его компания была уничтожена, а командир его отряда даже не потрудился узнать имена своих воинов. И поразвлекся же я, дурача великого Каллиадеса, мыслителя, составителя планов, предателя Микен. Умри же, предатель!

Лицо его ожесточилось, он напрягся, готовясь вонзить меч в шею Каллиадеса. В последний миг Каллиадес увидел, как за спиной мальчишки шагнул вперед Банокл с поднятым мечом. Одним неистовым взмахом клинка он обезглавил парня. Голова, ударившись о ворота, упала на землю.

Банокл протянул руку и поднял Каллиадеса на ноги.

— Он слишком много болтал, — заметил Банокл. — Это всегда ошибка. Ты в порядке?

Каллиадес кивнул и сглотнул кровь, все еще не в силах говорить.

— Тогда пошли, — мрачно сказал Банокл. — У нас есть город, за который надо погибнуть.

Вражеские воины наступали им на пятки, когда Каллиадес и Банокл бежали вверх по каменным ступеням к западу от Скейских ворот. На вершине стены Банокл кивнул товарищу, повернулся и побежал к следующим ступеням, чтобы сойти по ним вниз и обогнуть новое препятствие с тыла. Каллиадес останется здесь и позаботится о безопасности стены.

Тяжеловооруженный микенский воин появился рядом с Каллиадесом на верхних ступенях. Два троянских воина нетерпеливо ждали возможности сразиться с врагом. Один из них рубанул по правой руке противника, второй пронзил его горло. Тот упал, кровь хлестала из его шеи. Микенец со стуком покатился вниз по ступеням, сбив с ног тех, кто поднимались следом.

Каллиадес улыбнулся двум защитникам стены.

— Не торопитесь, — посоветовал он. — Там их еще сколько угодно.

Посмотрев вниз со стены, он оглядел боевую площадку у ворот.

Троянские полководцы давно продумали этот день. Если войска Агамемнона захватят улицы Трои, единственным убежищем защитников города будет царский дворец. Поскольку самой большой надеждой Трои было удержать врага у ворот как можно дольше, воины трудились все лето, разрушая дома в верхнем городе, разнося их камень за камнем. Камнями этими перегородили улицы и переулки, ведущие от Скейских ворот, соорудив стену в два человеческих роста.

Вокруг открытого участка земли под аркой ворот были выкопаны огненные рвы и набиты всем, что будет гореть: кустами, ветками, сучьями высохших деревьев, дровами, оставшимися от погребального костра Гектора. Наполненные последним в городе маслом амфоры стояли наготове вокруг боевой площадки.

Когда жаждущие крови захватчики стали врываться в ворота, они очутились на пространстве меньше сорока шагов в ширину, а вокруг них высились стены каменных зданий. Для них оставалось только четыре пути — вверх по ступеням на укрепления по обеим сторонам ворот, вверх по ступеням внутри Великой Башни Илиона или прямо вперед.

А прямо перед ними оставался свободным единственный путь — вымощенная камнем улица, ведущая в верхний город, ко дворцу Приама. Полит приказал, чтобы начало этой улицы с двух сторон огородили баррикадами, оставив узкий проход посередине, по которому днем обычно и двигались люди. Именно туда и стягивались теперь защитники со всех концов города.

Каллиадес повернулся к двери в стене Великой Башни. Башню будет легко удержать. Чтобы попасть на ее вершину, врагам придется взбираться в темноте по крутым ступенькам. Добравшись до двери наверху, они попадут из темноты на свет и будут вынуждены протискиваться через узкий дверной проем над глубокой пропастью. Один стойкий воин мог бы защищать эту дверь весь день, сбрасывая врага за врагом, чтобы те ломали себе кости на камнях далеко внизу.

Эту часть стены удерживала сотня человек. Каллиадес знал, что все они будут драться до последней капли крови и умрут, но не отступят.

После долгого лета ожидания наступление этого дня было почти облегчением. Каллиадес огляделся вокруг и глубоко вдохнул. Воздух казался более свежим, цвета — более яркими. «Это то, что ты знаешь, — сказал он себе, — это единственная жизнь, которую ты когда-либо знал. Если ты не воин, кто ты тогда, Каллиадес?»

В двери башни появился враг. Воин-Скамандериец прыгнул вперед и сделал выпад, целя ему в грудь. Микенец вскинул щит, но сила удара сбила его с ног. Он с криком упал обратно в темноту.

«Любые захватчики, которые храбро пустятся по ступеням башни, должны будут пройти мимо горы трупов и раненых, — подумал Каллиадес с мрачным удовлетворением. — Через некоторое время их решимость поубавится».

Он посмотрел вниз. Все больше и больше захватчиков врывались в Скейские ворота, торопясь в бой, и бойцовая площадка была забита вооруженными людьми.

Защитники Трои отступали, как и было задумано, к самой узкой части большой дороги. Там было всего тридцать человек (все Орлы), встретивших лицом к лицу главный натиск вражеской атаки. За ними брешь, которую они защищали, становилась все уже: воины трудились, заваливая ее валунами, деревянными обломками и булыжниками.

Каллиадес с гордостью наблюдал, как Орлы сражаются, чтобы сдержать вражескую орду. По приказу воины, стоявшие по краям шеренги, один за другим шагали назад и проскальзывали в брешь в баррикаде. В конце концов осталось всего три Орла. Каллиадес услышал, как им приказали отступить. Вместо этого, как один человек, они напали!

Их быстро зарубили, но брешь за ними была уже завалена, и баррикада стала сплошной стеной.

Потом был отдан еще один приказ, хворост полили маслом, и с крыш ближайших домов были брошены горящие факелы. Через миг по рвам побежал огонь, подпитанное маслом пламя взметнулось высоко и осветило все вокруг.

Ближайшие вражеские воины отчаянно пытались отступить от пламени, но за их спинами остальные по-прежнему напирали, врываясь в ворота. Стеганая льняная юбка критского воина загорелась и через пару мгновений он превратился в вопящий человеческий факел, который врезался в своих товарищей — и они вспыхнули тоже. Остальные, стоявшие у огненных рвов, вспыхнули, когда порывистый ветер раздул и погнал на них пламя.

Мгновение казалось, что пламя будет перепрыгивать с человека на человека, обрекая всех на гибель. Но дисциплинированные микенские воины не запаниковали. Те, что были вооружены пиками, пустили их в ход, безжалостно убивая горящих людей или сдерживая их до тех пор, пока те умирающими не падали на землю. Дюжины горящих, почерневших воинов со стонами лежали на камнях, но огонь остановился.